– А этому упражнению – с соединенными пальцами – Соколовнаучил меня гораздо раньше, – сказала Ксеня, проведя пальцем поизуродованному уху кота. – Кажется, он сам его придумал. Мне оченьхотелось повторить его после нашего разговора тем февральским утром, но я нестала. А потом сделала вид, как будто Антон Павлович мне ничего не говорил.Вскоре его уволили, он умер, а я ушла с работы. Вот и все.

– А что с тем человеком, который сбил Чудинова? –напряженно спросил Макар. – Соколов еще что-нибудь говорил про него?

– Я точно знаю одно: он его узнал. Потому что АнтонПавлович, вспоминая о том происшествии, сказал, что они с сестрами решили так:сестры сами поговорят с водителем, расскажут ему правду о том, что случилось.Он еще добавил, что был не в силах смотреть этому человеку в лицо.

– Он не боялся, что водитель его выдаст?

– Нет, вовсе нет. Антон Павлович хотел снять груз ссовести водителя – ведь тот не видел, отчего Чудинов вылетел на дорогу. Толькоон собирался сделать это чужими руками. И знаешь, насчет друзей АнтонаПавловича… Я была не права, когда сказала, что их совсем не было. Он ведьпереписывался с той семьей, которая поддержала его после гибели Чудинова.Каждый месяц опускал в ящик письмо – я хорошо помню, как он говорил, что егоподдерживает эта переписка, хотя ни разу не виделся с сестрами после тогослучая. По-моему, Антон Павлович больше никогда не возвращался в Тихогорск,даже на один день.

– А ты больше никому не рассказывала об этой истории?

– Что ты! Нет, конечно!

– Значит, – заключил Макар, – это сделалкто-то другой.

Ксеня хотела о чем-то спросить, но он жестом остановил ее,встал и прошелся по комнате. Кот открыл глаза и принялся следить за Илюшиным.

– Все равно не понимаю… – пробормоталМакар, – если водителю обо всем сообщили, то для чего понадобилось стольколет спустя… Стоп.

Он замер, щелкнул пальцами, перевел взгляд на девушку.

– Когда я сказал тебе, где остановился, ты упомянула,что у тебя рядом с домом Шестаковых живет клиент. Я тогда не придал этомузначения…

– Его зовут Яков Матвеевич, – подтвердилаКсения. – Я приезжаю к нему два раза в неделю, делаю массаж, потому что унего…

Она осеклась, увидев, как изменилось лицо Илюшина.

– Как давно? – быстро спросил Макар, наклоняясь кдевушке и схватив ее за плечи. – Когда ты в первый раз приехала к старику?

– Кажется, чуть больше недели назад… Может быть, десятьдней. Макар, мне больно!

Илюшин сам не заметил, как сильно сжал пальцы на ее плечах.Отпустив девушку, он отошел на шаг назад, и взгляд его застыл на Люцифере.

– Чуть больше недели назад… – повторил онмедленно. – А первый раз на тебя напали… Точно! Все совпадает.

– Что совпадает? Объясни мне!

Илюшин открыл рот, но тут в комнате громко зазвонил телефон.Ксеня от неожиданности вздрогнула, затем схватила трубку.

– Алло! Да, это я…

Макар, присев на кровать возле кота, не слушал ее разговор.Версия, вспыхнувшая в его голове, объясняла почти все случившееся, но дляподтверждения ее Илюшину катастрофически не хватало фактов. Однако в нем вполный голос заговорила интуиция, а вслед за ней появилось убеждение, что его вочередной раз хитроумно провели. Версия была странной – более того, она быладикой, но узел связывался прочный и так же легко развязывался, стоило толькопредставить, что…

Вскочив, Илюшин схватил со стола лист бумаги, карандаш и, необращая внимания на что-то спрашивавшую у телефонного собеседника Ксеню,принялся набрасывать на листе человечков, соединяя их стрелками. Следом нарисунке появилась река, по берегам которой из сугробов выглядывали искривленныелица, над рекой возник дом, а возле дома – дерево, на ветках которого виселималенькие фигурки, похожие на кукол. Все линии сходились возле одногочеловечка, рядом с которым была нарисована условная собака.

Закончив, Макар некоторое время смотрел на лист бумаги,понимая, что рисунок сложился. Затем ударил карандашом в одну из точек, икарандаш, проткнув бумагу насквозь, вышел с обратной стороны.

«Значит, вот как все было…»

– Макар, – позвала Ксеня, закончивразговор. – Макар, ты не поверишь!

Илюшин обернулся, мысленно оставаясь с нарисованными имперсонажами, которые крутились вокруг дома, плыли в реке, висели на веткахдеревьев, но в одной-единственной точке их судьбы завязывались вместе,превращаясь в черное пятно.

– Что?

– Звонили из милиции. Кажется, они нашли человека,который на меня напал.

Илюшин вскочил.

– Как?!

– Следователь говорит, мальчишка играл на свалке инашел биту. Он притащил ее домой, похвастался родным, а у него родной дядяработает оперативником в Ленинском районе и слышал о нападении на меня. Онпринес биту в отделение, и с нее сняли отпечатки пальцев. Исключили мальчика,его родных, и остались отпечатки пальцев какого-то депутата…

– Да, – без выражения сказал Макар. – Пофамилии Рыжов.

Ксеня замолчала.

– Ты слышал наш разговор? – с недоверчивымизумлением спросила она наконец.

Илюшин покачал головой.

– Рассказывай дальше.

– Рыжов… – повторила Ксения. – Его отпечаткибыли в картотеке, потому что он много лет назад проходил по какому-то делу.Когда ему показали биту, он сказал, что ее возит в машине его водитель. Рыжовперекладывал ее с места на место, когда она попадалась ему под ноги и мешала,отсюда и отпечатки пальцев. Водителя зовут Дмитрий Перелесков. Я никогда неслышала этого имени.

– Ты и не должна была его слышать.

Илюшин еле сдержался, чтобы не выругаться.

– Все сходится! Черт возьми, нужно же было оказатьсятаким самоуверенным болваном…

– Объясни мне, что сходится!

– Потом. Чуть позже.

Макар наклонился и поцеловал ее.

– Я доеду с тобой до отделения, а потом уйду – мненужно кое-что закончить. После этого, надеюсь, смогу ответить на все твои вопросы.

Он шел по улице, растопырившей навстречу ему из палисадниковдлинные руки с листьями – зелеными, влажными, просвечивающими на солнце,роняющими на асфальт бегущие тени, – и скользил по листьям рассеяннымвзглядом. Зеленый, ярко-зеленый, изумрудный, оливковый, густой до синевы,светло-зеленый, переходящий в нежную желтизну к кончику листа… Макар заставлялсебя обозначать оттенки, потому что мысли его постоянно возвращались к одному итому же воспоминанию, и он изо всех сил пытался от него отвлечься.

Но воспоминание никуда не уходило. Самое плохое было не внем, а в том, что Илюшин почти успешно обманул самого себя, сказав, что нашелубедительное объяснение произошедшему. Но за последний час объяснениерастворилось, как будто Макар ничего и не находил, и он остался один на один скрайне неприятным для себя фактом. Который заключался в том, что Илюшин себесоврал и сам знал об этом.