Ламонт пристально наблюдал за другом.

— Ты не говорил, что она… весьма привлекательна.

Йен промолчал. Да, его жена всегда привлекала внимание. Мужское внимание. А сейчас она стала даже красивее, чем раньше. Как говорил Фин? Созрела, как персик?

— Не думаю, что это имеет значение.

— Да, это неважно, — кивнул Ламонт. — Но все равно я удивлен. Я не думал, что кто‑нибудь может соперничать с женой Маклауда.

Йен скосил глаза на друга.

— А как насчет твоей жены?

На сей раз Ламонт промолчал, и Йен мысленно выругался, сообразив, что друг провел его, заставив признать больше, чем следовало. Маргарет ему безразлична, значит, он не мог ревновать, не так ли?

— Если ты закончил, я хотел бы вернуться на тропу, пока мы снова не потеряли след, — сказал Йен. — Макдауэлл — хитрый ублюдок, и он знал разные уловки. Но Ламонт — непревзойденный следопыт. Если след существует, Ламонт его обнаружит, даже в темноте.

Когда же они стали углубляться в лес, Йен окончательно понял: на такой местности в темноте лошадь вполне могла оступиться и упасть. И тогда всадник и маленький мальчик за его спиной рухнут на землю. Много ли надо, чтобы свернуть тоненькую шейку? И почему отвсюду торчат острые ветки? Ведь одна из них легко может выколоть глаз ребенку. Проклятая дорога…

Йен задумался. Проклятье! Она все же добралась до него. Чертовка наполнила его мысли ужасными картинами. Но что же делать? Неужели действительно остановиться? В этом случае Макдауэлл скроется вместе с его сыном. А осада замка может занять месяцы, если не годы. Да и нет никакой гарантии, что Макдауэлл не продолжит путь, если они сейчас остановятся.

Через некоторое время все решилось само собой. Отряд остановился, чтобы Ламонт мог получше рассмотреть следы. Следопыт выругался и потребовал факел.

— Что случилось? — насторожился Йен.

— Думаю, они разделились.

У Йена от ярости перехватило дыхание.

— Почему ты так решил?

— Следов стало меньше. — Ламонт спешился и пошел по тропе, считая отпечатки подков.

Йен провел рядом с Ламонтом семь с лишним лет и знал, что друг способен распознать любую лошадь по заметным только ему отметинам на подковах. А уж сосчитать количество лошадей — тем более. Сейчас он насчитал четырех лошадей. А Макдауэллы выехали на пяти.

— Одной не хватает, — сообщил следопыт.

— Где же она?

Ламонт пожал плечами.

— Возможно, мы упустили ее на последней развилке. Проклятье! Не могу поверить, что я ничего не заметил!

— Это не твоя вина, — проворчал Йен.

Виноват опять он: слишком уж торопился… Да‑да, на последней развилке у Кокермаута он очень торопил Ламонта.

В конце концов, посовещавшись, они решили вернуться к последней развилке. Когда же, наконец, они после долгих поисков обнаружили следы лошади, было уже слишком поздно. Камбрийское побережье в районе Уиркинтона находилось на расстоянии нескольких миль, как и оснащенная крупным гарнизоном башня сэра Гилберта де Курвена. Было ясно, что им теперь не удастся избежать встречи с английскими солдатами и захватить Макдауэлла вовремя. Увы, шотландские гвардейцы потерпели неудачу.

— Что теперь? — спросил Ламонт.

— Мы найдем их в Галлоуэе, — отозвался Йен.

— А я могу назвать по меньшей мере шесть замков, где они могут укрыться. Потребуются недели, чтобы их найти.

Йен не слышал, как подошла Маргарет.

— Отец отправится в Дамфрис, — сказала она. — Этот замок лучше всех укреплен, и к нему хороший доступ с воды.

— Ты говоришь так уверенно… — проворчал Йен.

— Настолько уверенно, насколько это возможно в данной ситуации. Я думаю, что он намеревался отправиться туда после… — Она запнулась и добавила после короткой паузы: — После возвращения из Англии.

«После свадьбы». Йен снова скрипнул зубами.

— И я должен поверить тебе на слово? Твой отец может с таким же успехом отправиться в Буиттл. Он тоже хорошо укреплен и имеет доступ с воды.

— До, но я считаю, что он поедет в Дамфрис. Это его любимый замок, а управляющему он безоговорочно доверяет.

— Кто управляющий?

Даже в полумраке Йен заметил краску на щеках жены.

— Тристан Маккен. — Йен нахмурился, но не произнес ни слова. А Маргарет продолжала: — Я не жду, что ты будешь мне верить — такого никогда не было, — но я подумала, что тебе нужен мой совет.

— Я понял. Кстати, когда‑то я тебе верил.

Маргарет виновато потупилась. Покосившись на Ламонта и других воинов, которые делали вид, что не прислушиваются, она тяжело вздохнула и тихо сказала:

— У меня нет причин тебе лгать, Йен. Я же говорила, что пойду на все — только бы вернуть сына. Он мне нужен. Так же как тебе нужен мой отец. Именно поэтому ты взял меня с собой, разве нет? Но если ты думаешь, что знаешь моего отца лучше, чем я, то делай что хочешь. Лично я отправляюсь в Дамфрис.

Некоторые вещи никогда не меняются. Она выглядела как леди — Йен был удивлен изменениями в ее внешности и изысканными манерами. Тем не менее та девчонка, которая когда‑то ворвалась в Большой зал Стерлинга словно пират, берущий на абордаж вражеский корабль, по‑прежнему жила в ней. Она никогда не уклонялась от вызовов и явно не намеревалась делать это сейчас. С самого начала Йен знал, что с ней будут проблемы, но понятия не имел, что так много.

Он повернулся к Ламонту.

— Скажи людям, что можно отдохнуть несколько часов. Мы отправимся к границе на рассвете.

— Мы будем ночевать здесь? — спросила Маргарет, когда Ламонт отошел.

— Раньше такие условия тебя не слишком смущали, — пробурчал Йен.

Она отлично поняла намек на ночи у костра много лет назад — какого черта он ведет себя так, словно что‑то помнит? — и вскинула подбородок.

— Я всего лишь имела в виду, что мы в нескольких милях от Уиркинтона.

Йен злобно усмехнулся:

— Англичанам не хватит смелости напасть на людей Брюса ночью в лесу. Они не выйдут из стен замка до рассвета. О своей безопасности можешь не беспокоиться. — Он помолчал. — Если замерзнешь в тонком платье, переберись поближе к огню.

Маргарет вспыхнула. Какое ему дело до ее платья? В конце концов, она собиралась выйти замуж. Не мешок же ей на себя напяливать по такому случаю.

— Я бы ни за что не надела свадебное платье, если бы знала, что у меня есть муж. Как ты мог, Йен? Ты же обещал вернуться за мной, если это будет в твоей власти. Как ты мог заставить меня считать тебя мертвым все эти годы? По‑моему, я имела право знать, что мой муж жив.

— Право? Ты смеешь говорить о правах?