Шесть лет подавляемого гнева, шесть лет терзаний от раны, которая так и не зажила, шесть лет мучений из‑за одного‑единственного вопроса: почему жена предала его? Все это мгновенно вырвалось наружу. Больше сдерживаться он не мог, это казалось выше человеческих сил. Да, он обещал, но обещал до того, как она попыталась отправить его на тот свет.

Он сделал шаг к Маргарет, сжав кулаки, почти ослепленный яростью.

— После того, что сделала, ты утратила право знать что бы то ни было. Насколько я помню, ты тоже мне кое‑что обещала. Я ничего тебе не должен, Мэгги.

— А как насчет Эхана? Ему ты тоже ничего не должен?

Йен замер.

— Я не знал о его существовании.

— А кто в этом виноват? — Маргарет говорила очень тихо, но стрела попала прямо в сердце.

Йен еще сильнее сжал кулаки, чтобы случайно не прикоснуться к ней. Что, черт возьми, необычного в этой женщине? Почему он, несмотря ни на что, испытывает только одно желание — схватить ее в объятия и зацеловать до смерти?

Гнев Маргарет стих так же быстро, как появился. Теперь она выглядела печальной и грустной, и это еще больше разозлило Йена.

Маргарет же, помолчав, вновь заговорила:

— Пусть ты мне ничего не должен. Только не думай, что я не винила себя — ежеминутно, ежесекундно — за то, что с тобой случилось. Вернее… я думала, что случилось. Я никогда не хотела предавать тебя, Йен. Я любила тебя.

Йен до боли стиснул зубы. Любила так сильно, что покинула. Любила так сильно, что обсуждала расторжение своего брака с другом детства, который целовал ее. Любила так сильно, что прогнала и велела не возвращаться.

— Значит, это ошибка? Твой брат солгал? Ты никому не говорила о моем приходе той ночью?

Маргарет покачала головой. Ее глаза мерцали в темноте.

— Нет, это не ошибка. Я действительно сказала кое‑кому, но тем самым хотела тебя спасти.

— Предав меня?

Она не обратила внимания на его сарказм.

— После твоего ухода меня нашла в лесу Бригид и пригрозила, что все расскажет отцу. Она считала, что меня изнасиловали, и наотрез отказалась молчать, если я ей не расскажу, что произошло. Я совершила ошибку, доверившись подруге, которая с раннего детства была мне как сестра. В тот момент мне казалось, что у меня нет выбора.

— А как насчет выбора держать рот на замке? — Йен сделал еще один шаг к жене. Гнев рвался наружу. — Разве я не ясно сказал: «никому» и «ни при каких обстоятельствах»? Эти слова можно истолковать как‑то иначе? Я доверился тебе, и, как выяснилось, зря. Я же объяснил, как важно, чтобы ты ничего никому не говорила. Получается, что я подвел сотни людей там, на берегу. Подвел, потому что доверился жене, которую так любил… Разве мог я подумать, что она не умеет держать рот на замке. Твои благие намерения совершенно неинтересны людям, погибшим на берегу.

Маргарет выглядела совершенно уничтоженной. Глядя на мужа глазами, полными слез, она пробормотала:

— Мне очень жаль, но я ничего не знала о твоих планах, просто не хотела рисковать, боялась, что отец бросится в погоню за тобой. Только поэтому все рассказала подруге. Я думала, что спасаю тебя. Мне даже в голову не могло прийти, что она пойдет прямиком к моему брату и все ему расскажет.

Йен задумался. Он понимал, что должен был бы радоваться: выходит, она ничего не сказала отцу, — вот только… эти шесть лет жгучей ненависти очень его изменили. Он окружил свое сердце каменной стеной, сквозь которую было не так‑то легко проникнуть. К тому же Маргарет все же не сдержала слово: рассказала об их встрече — и совершенно неважно, по какой причине. А результат — бойня на озере.

Тем не менее Йен удивился, узнав о роли Бригид.

— Но зачем это ей? — спросил он.

— Она была влюблена в Дугалда и думала, что мой отец в благодарность за ее помощь одобрит их брак. Забавно… За то, что случилось, Дугалд действительно получил невесту, но вовсе не Бригид.

Лицо Маргарет исказилось болезненной гримасой, и Йен спросил:

— А что с ней случилось?

— Бригид бросилась со скалы на камни вскоре после женитьбы Дугалда. Она не простила себя за то, что случилось той ночью. Все те люди… — Маргарет взглянула мужу в глаза. — Бригид не осознавала, что такое может случиться. Я — тоже. — Йен молчал, и она продолжала: — Я не жду от тебя прощения. Ты доверился мне, а я не сохранила твой секрет. Мне следовало сказать Бригид, что на меня напал неизвестный… — Она вздохнула. — Да, я совершила ошибку, пусть даже доверившись подруге. Я ужасно виновата. Правда, потом пыталась исправить ошибку, но было уже слишком поздно.

— Как ты пыталась исправить?

— Отец запер меня, но я выбралась из башни и зажгла огонь на старом бакене возле Кирколма, но ваши корабли уже добрались до берега.

Йен некоторое время молчал, обдумывая услышанное. Значит, это она подала сигнал? Он часто думал: кто же их таинственный спаситель?

— Не все корабли уже подошли к берегу, — сказал Йен. — Два успели спастись.

Он не мог не отдать ей должное, но, судя по его суровому лицу, на большее она не могла рассчитывать. Как ни крути, она не оправдала его доверия.

— Я очень рада, — прошептала Маргарет.

И Йен ей поверил. Правда, это все равно ничего не меняло. Слишком многое произошло, слишком много лет прошло.

И все же… Когда‑то Маргарет заставила его почувствовать то, чего он никогда прежде не испытывал. Ни прежде, ни потом. Страсть была ни с чем не сравнимой. И не только физической. Это было нечто большее, намного большее. До этого вся его жизнь вращалась вокруг войны — он был одним из лучших воинов: любил вызовы, ему нравилось брать верх над противником, придумывать военные хитрости, устраивать засады. Больше он ни о чем не думал. Все изменилось, когда он встретил Маргарет. За очень короткое время она доказала ему, что за границами поля сражений тоже есть мир. И можно думать о самых разных вещах, не только о войне.

Но это прозрение обошлось ему довольно дорого. Он совершал глупости, чтобы только увидеть ее, рисковал, когда этого делать не следовало.

Возможно, в этом и заключалась проблема. Он, разумеется, винил ее в произошедшем, но себя — стократ больше. Ему не следовало ссориться с ней той ночью. Не исключено, что все равно ничего не изменилось бы, но все‑таки он совершил ошибку. Ему не следовало доверять ей военные тайны. Брюс это знал, и он это знал. Он не мог осуждать кузена за то, что тот не вполне доверял его рассудительности и проницательности. Когда дело доходило до Маргарет Макдауэлл, разум покидал Йена.

Даже сейчас он смотрел на жену и испытывал желание. Нахлынули воспоминания. Он помнил каждый дюйм ее восхитительного тела, сейчас скрытого под этим проклятым платьем, помнил ее груди, плечи, бедра… Он помнил запах ее кожи, ее стоны под его ласками, помнил, как она принимала его в себя.