Стоило нам приблизиться, как Альгидрас выпустил Димкино плечо и, быстро склонившись, что-то ему шепнул, после чего мой сын позвал Гриту и они помчались к дому Граны, а Альгидрас повернулся к Гриту и начал говорить. На моей памяти это была самая длинная его речь. Его голос звучал спокойно, однако я чувствовала злость, которая прорывалась через его щиты.

Я переводила взгляд с Альгидраса на Грита и обратно, помня о том, что у племянника старейшины при себе кинжал. У Альгидраса оружия не было. Грит слушал молча. Однако его состояние выдавала жилка, часто пульсировавшая на изуродованном шрамами виске.

Наконец Альгидрас замолчал, сверля взглядом Грита. Тот некоторое время смотрел в ответ, а потом медленно повернулся ко мне и произнес:

— Не бойся больше.

Я заторможенно кивнула, а Грит добавил:

— И ходи рядом всегда. Мне это нравится.

После этих слов он направился прочь по дороге, даже не заходя к Гране.

Я смотрела ему вслед, и ничего не понимала. Что это сейчас было?

— Довольна? — негромко спросил Альгидрас.

— Не очень, — я перестала пялиться в спину Грита и повернулась к Альгидрасу: — Что ты ему сказал?

Альгидрас, шагнув ближе, остановился прямо напротив меня, и я, наверное, присвистнула бы, если бы умела. За все те месяцы, что я его знала, никогда он не смотрел на меня, как на врага. Будто целился.

— В чем дело? — как можно спокойней спросила я, хотя внутри уже поднималась волна раздражения.

Альгидрас поднял руки, будто собирался взять меня за плечи, потом сжал ладони в кулаки, резко их опустил и едва слышно прошипел:

— Я говорил, что он опасен. Я умолял не оставаться с ним наедине, не давать ему повода, — едва слышно произнес он, а на меня полыхнуло такой злостью вперемешку с чем-то еще, что я неверяще покачала головой. То, что хладнокровный хванец способен испытывать такие эмоции, стало для меня настоящим откровением.

— Ты гуляешь с ним. Ты позволяешь ему приближаться к нашему сыну, ты… — продолжил бросать обвинения Альгидрас.

— Я?.. — перебила я его на полуслове. — А может, это ты притащил нас в мир, где у меня нет никаких прав? Поселил в доме, куда Грит может приходить в любую минуту. Каким образом я могу не позволить ему быть рядом с нашим сыном? — передразнила я его.

Альгидрас прищурился и схватил меня за руку. Я попыталась вырвать руку, но он переплел наши пальцы и сжал.

— Хорошо. Я виноват в том, что вы оказались здесь, в том, что я не могу быть рядом каждую минуту, — прежде я не слышала, чтобы его голос звучал так низко. — А в том, что он тебе понравился, тоже я виноват?

— Что? — не поверила я своим ушам. — Ты всерьез считаешь, что мне нравится каждый мужчина, который оказывается в моем окружении?

— Не каждый, — произнес Альгидрас. — Тебе нравятся те, кто совсем не подходит. Кто может тебя убить, кто…

— Ты в своем уме? — прищурилась я.

— Я говорил не доверять княжичу, но тебе было плевать. Я говорил держаться подальше от Дарима, ты снова не послушала. Я просил не давать поводов Гриту. Ну куда там? Ты же не можешь не провоцировать, ты…

Я попыталась выдернуть руку, но он вновь не позволил.

— Убирайся с моих глаз! — прошипела я в ответ.

Альгидрас отпустил наконец мою руку и сделал шаг назад. Его ноздри раздувались от едва сдерживаемого гнева, а мне фонило таким бешенством, что вообще было непонятно, как я до сих пор жива и почему меня еще не закинуло ураганом в какой-нибудь местный аналог Канзаса. Наверное, мне следовало радоваться тому, что мне удалось довести его до такого состояния, ведь если бы ему было на меня плевать, вряд ли бы он испытывал такие эмоции. Но радоваться я не могла: его обвинения были настолько нелепыми, что мне было обидно до глубины души. К тому же, я ведь не знала истинной причины его поведения. Может быть, дело в том, что он видит проблемы от Грита в будущем, и его реакция не имеет ничего общего с ревностью?

— Я не могу убраться, — меж тем передразнил меня Альгидрас. — Вы с Димой приглашены в дом старейшины.

— Зачем? — насторожилась я.

— Пообщаться с его племянником, — язвительно ответил Альгидрас.

Я прищурилась. Он медленно выдохнул, на миг прикрыл глаза и наконец произнес:

— Альмира хочет, чтобы Дима познакомился с… — Альгидрас запнулся и посмотрел на меня выжидающе.

— С твоим сыном? — медленно спросила я, чувствуя, как мое сердце гулко стучит в груди.

Он кивнул. Что ж, рано или поздно это должно было случиться.

— Зачем им знакомиться? — спросила я.

Мой вопрос, кажется, озадачил Альгидраса.

— Ну, они не чужие, — неуверенно сказал он, растеряв весь свой запал.

— Не чужие, — эхом откликнулась я, посмотрев на белоснежные облака, медленно ползущие по небу.

— Я буду рядом. Ничего не случится, — поспешил заверить он, а я горько усмехнулась.

— Ты столько раз это говорил, и каждый раз что-то случалось.

На это Альгидрас ничего не ответил, и я спросила:

— Ты рассказал ей о Димке?

— Рассказал. Но она и сама все поняла. Говорит, что Дима очень похож на меня в детстве.

— Я не думаю, что моему сыну следует знакомиться с сыном старейшины, — произнесла я, не глядя на него, и пошла в сторону дома Граны.

Альгидрас догнал меня и пристроился рядом.

— Мы не можем отказаться от приглашения старейшины. Вам придется пойти.

Я остановилась и повернулась к нему.

— А теперь еще раз выскажи мне обвинения в том, что я по своей воле провожу время с Гритом, который приходит навестить свою дочь.

Альгидрас нахмурился.

— Прости, — произнес он наконец. — Я был неправ. Просто дело не только в том, что он приходит. Дело в том, как ты себя ведешь, понимаешь?

— Нет, не понимаю. Что особенного я делаю?

— Ты идешь рядом с ним, — произнес он. — Всегда. Женщина здесь может идти рядом только со своим мужчиной.

Вот и ответ на улыбку Грита.

— Откуда, по-твоему, я должна об этом знать?

— Он должен был сказать. Он знает, что ты чужеземка.

— Отлично. Но он не сказал. И ты тоже. Зато обвинил.

— Прости, — выдохнул Альгидрас и провел рукой по волосам. — Просто дело не только в этом. Я вас видел сегодня.

— И что ты такого увидел? — я сделала вид, что не понимаю, о чем речь.

— Женщина здесь не может прикасаться к мужчине. Понимаешь? И это не то, о чем нужно говорить. В вашем мире тоже так. Ты ведь не касалась малознакомых, тех, кто тебе неприятен.