Он задумался и помрачнел.

– Вообще-то, на машине, – пробормотал он, – но… хм…

– Ну ты и псих, – Люси добродушно ударила его по руке. – До завтра! – крикнула она, направившись к стоянке. Как только она скрылась из виду, Элиот сразу сник.

– Мне кажется, ты должен признаться ей в своих чувствах, – посоветовала я. – По-моему, она не понимает твох намеков.

Элиот покраснел.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – он повернулся, собираясь уходить, что было не так уж плохо. Насколько я могла понять, в фильме рассказывалось о влюбленном парне, так что в нынешнем состоянии Элиоту, пожалуй, такое смотреть и не стоило.

Я взяла стакан диетической кока-колы, который налила себе еще до того как мы закрыли закусочную, и пригибаясь, пошла по песку к нашему покрывалу.

– Отлично получилось, – сказал отец громким шепотом и беззвучно захлопал в ладоши.

– Спасибо, – также шепотом ответила я. – Просто процитировала экспертов. – Я поискала глазами брата. Он сидел на покрывале рядом с Венди позади нас и каждые несколько секунд отворачивался от экрана, чтобы посмотреть на нее. Я порадовалась, что устроила их первое свидание так, что Уоррен, занервничав, не сможет мучить ее рассказами о том, что, где и когда изобрели.

Я опустилась на одеяло и постаралась сосредоточиться на сюжете. Просто удивительно, что ни разу не посмотрев фильма, я узнавала реплики из него – либо их цитировал отец, либо они были у всех на устах. Я полностью погрузилась в просмотр, но тут кто-то присел на покрывало справа от меня. Я отвлеклась от Рика и Ильзы и увидела рядом с собой Генри.

– Привет, – шепнул он.

– Привет, – тихо ответила я и улыбнулась. – Что ты здесь делаешь?

Он улыбнулся, и я буквально заставила себя отвернуться.

– Фильм смотрю, – ответил он, как будто это не было очевидно.

Щеки у меня покраснели, и я была рада, что в полумраке этого не видно.

– Понятно, – шепнула я, – я просто вспомнила, что не видела тебя перед фильмом…

– Так ты меня искала? – спросил Генри, придвигаясь ко мне и опираясь на выставленные назад руки. Я покачала головой и на секунду посмотрела на экран, где Хамфри Богарт прикуривал, должно быть, уже сороковую сигарету. – Мне пришлось помочь отцу подготовиться к завтрашнему дню, – объяснил Генри через минуту.

Я повернула голову и посмотрела на него. После слов о помощи отцу я почувствовала, что от него приятно пахнет ванильной смесью для тортов и корицей. Опомнившись, что откровенно пялюсь на него, я быстро отвернулась к экрану. Сердце бешено стучало, я думала о том, что Генри находится всего лишь на расстоянии вытянутой руки. Продолжая смотреть на экран и пытаясь придать голосу как можно более равнодушный тон, я небрежно поинтересовалась:

– А где твоя подружка?

– Подружка? – он так смутился, что я снова повернулась к нему.

– Да, девушка, которая была с тобой у «Джейн». Мама видела ее у вас в доме… – Я умолкла, а Генри покачал головой.

– Это няня Дэви. На самом деле она ему не нужна, но отец беспокоится…

– Так это не твоя подружка? – спросила я, вспоминая, как она смотрела на него, когда мы столкнулись в кафе.

– Нет, – тихо ответил Генри. – Был момент, когда это могло случиться, но… – Он замолчал и провел рукой по песку, словно приглаживая его, а я затаила дыхание, ожидая, что будет дальше.

– Но я передумал, – сказал наконец он, глядя на меня.

– Угу, – пробормотала я, не совсем понимая, что он имеет в виду, но с удовольствием отметила, что такая причина полностью устраивает меня. Мне в голову вдруг пришла мысль, что рядом со мной в темноте сидит не связанный никакими обязательствами Генри. И тут меня охватила та же дрожь, которую я впервые почувствовала в двенадцать лет.

– Так что я пропустил? – прошептал Генри через некоторое время.

Я посмотрела на него, про себя отметив, как близко ко мне он сидит, хотя на покрывале было достаточно свободного места.

– Я думала, ты видел этот фильм, – чуть слышно ответила я, не отводя глаз от экрана.

– Видел, – сказал он, и в его голосе я услышала улыбку. – Просто хотел освежить в памяти.

– Рик просто сходит с ума, – сказала я, немного повернув к нему голову, – потому что Ильза только что уехала, ничего толком не объяснив. – Едва сказав это, я поняла, что мои слова относятся не только к фильму. По-моему, Генри подумал о том же, потому что заговорил более серьезно.

– У нее наверняка были для этого веские основания, правда? – Теперь он смотрел не на экран, а прямо на меня.

– Не знаю. По-моему, она просто по-настоящему испугалась и, когда стало тяжело, сбежала. – Это уже относилось вовсе не к фильму, мы знали, что у Ильзы была веская причина оставить Рика под дождем, тогда как мне оставалось винить только свою трусость.

– И что потом? – спросил он. Я взглянула на Генри, который по-прежнему не отрываясь смотрел на меня.

– Не знаю, – ответила я, чувствуя, что сердце снова бешено бьется и что теперь мы говорим уже вовсе не о фильме. – Это ты мне скажи.

Он улыбнулся и посмотрел на экран.

– Поживем – увидим, – последовал уклончивый ответ.

Я тоже повернулась к экрану.

– Так и сделаем, – кивнула я и стала смотреть фильм. Я старалась следить за сюжетом – нацисты, французское Сопротивление, документы, позволяющие свободно перемещаться по Марокко, – но через несколько минут отказалась от попыток следить за сюжетом. Я могла думать лишь о том, что рядом со мной сидит Генри и я ловлю каждое его движение. Я так остро ощущала нашу близость, что когда в фильме произносили последнюю знаменитую реплику о начале прекрасной дружбы, мы дышали в едином ритме.

– И что потом? – спросила Люси, слушая меня с широко раскрытыми глазами.

Я отпила содовой, покачала головой и улыбнулась.

– А потом ничего, – ответила я, – абсолютно.

Люси разочарованно охнула, а я посмотрела на почти безлюдный пляж и подумала, что раз в закусочной нет посетителей, можно пораньше разойтись по домам.

Я сказала Люси правду – во время фильма ничего не произошло. То есть ничего не произошло между мной и Генри. Мы просто молча досмотрели фильм, а потом я поспешно вышла к погасшему экрану, поблагодарила всех за то, что пришли, и объявила, что следующий показ состоится через месяц. Мне удалось сделать все это без долгих пауз и невнятного бормотания, что для меня стало большим прогрессом. Когда я вернулась к родным, Джелси и Нора исполняли какой-то сложный ритуал с хлопками по ладоням, а мама складывала покрывало и слушала Гарднеров, которые восхищались одним из самых продуманных сценариев в истории кинематографа. В это время отец попытался встать со стоявшего рядом шезлонга, на который пересел во второй половине фильма. Увидев это, я напрочь выпала из обсуждения и то и дело поглядывала на него. Отец казался таким маленьким, сидя в шезлонге, которым, как он когда-то клялся, ни за что пользоваться не будет.