– Стой! – Борис спрыгнул с подножки, бросился кмашине Баранова.

– Не поймешь его – то гони, то стой… – ворчалСаенко, но тем не менее натянул вожжи и остановил пролетку возле самогоавтомобиля.

Борис подбежал к авто. Лейкин поднял голову, протирая глаза.

– Срочная депеша тебе от Владимира Орестовича! –выпалил Ордынцев.

– Какая еще депеша? – удивленно проговорил Лейкин,поднимаясь.

– А вот какая! – Борис ударил его английскимапперкотом, какому научился у моряков с эсминца «Мальборо» в Феодосии в далекомдевятнадцатом. Костя охнул и повалился на сиденье.

– Чистый нокаут! – пробормотал Борис и выволокбесчувственного Лейкина из машины.

Саенко помогал Павлу Аристарховичу пересесть в машину, Мариуверенно села за руль. Из-за угла уже показалась машина погони.

– Вот навязались на нашу голову! – пробормоталСаенко и, легонько хлестнув лошадь, торопливо забрался на заднее сиденьебарановского автомобиля.

– Мари, вы умеете водить такую машину? – опасливопоинтересовался Борис.

В ответ Мари только фыркнула:

– Чем задавать глупые вопросы, лучше поторопитесьзавести мотор!

Борис схватил заводную ручку, крутанул ее. К счастью,сильный мотор завелся с первого раза, и машина тронулась, Борис едва успелвскочить в нее на ходу.

Автомобиль чекистов подкатил из-за угла и остановился:пролетка Саенко встала поперек дороги, перегородив проезд.

– Черт! Да уберите же куда-нибудь эту колымагу! –кричал старший группы, размахивая «маузером».

Однако пока его подручные управились с заупрямившейсялошадью и освободили дорогу, автомобиль с беглецами успел скрыться внеизвестном направлении.

– Как вы, Павел Аристархович? – спросил Борис,когда шум погони и яркие огни ночного Невского остались далеко позади.

– Ничего, – проговорил Ртищев, вымученноулыбнувшись.

Даже в темноте было видно, как он бледен, и дыхание с хрипомвырывалось из его груди.

– Ничего… главное, что я снова на свободе. Не хотелосьумереть в тюремной камере…

– Все будет в порядке! – попытался успокоить егоБорис. – Вы отдохнете, мы найдем вам хорошего, надежного врача…

– Самое главное – я должен рассказать вам, как найти Сашеньку… –снова заговорил старик.

– Это успеется! – махнул рукой Ордынцев. –Сейчас приедем в одно надежное место, вы придете в себя…

– Что вы его останавливаете? – раздраженнопроговорила Мари, отвернувшись от дороги. – Пусть рассказывает, а то неровен час отдаст Богу душу, и мы останемся ни с чем…

Снова перед Борисом была жесткая женщина с непримиримымвыражением в глазах.

– Как вы можете, Мари? Дайте ему прийти в себя,отдышаться! Он старый, больной человек…

– Дама совершенно права! – перебил его Павел Аристархович. –Я должен скорее рассказать… не зря же вы проделали такой долгий и опасный путь…Я, признаться, до последней минуты не верил, что вы появитесь, устал ждать…

Но тут же он мучительно закашлялся и вынужден был замолчать.

Автомобиль тем временем выехал на Петровский остров. Здесь,совсем близко от центра города, было тихо и безлюдно, как в забытой Богомпровинциальной глуши. На маленьком пятачке земли между круглым озером ипоросшим травой пологим берегом Невы притулился небольшой домик в три подслеповатыхокошка, окруженный покосившимся забором. Через протоку, соединяющую озеро сзатоном, перекинут горбатый мостик, и только по нему можно перейти к домику.Вдали, за Невой, виднелись крыши Васильевского острова, купола церквей.

– Приехали! – сказала Мари, остановив машину передмостиком. – Машину надо куда-то деть…

– Да вон туда. – Борис кивнул на темный затон,окруженный столетними липами. – Только сначала отведем Павла Аристарховичав безопасное место…

Вдвоем с Саенко они вывели из машины Ртищева, повели егочерез мостик. Дверь домика открылась – их уже ждали.

На пороге стояла крепкая женщина средних лет, вдова здешнегосмотрителя. Увидев бледное лицо Ртищева, услышав его свистящее дыхание, онавсплеснула руками:

– Ох ты, несчастье какое… мой Никанор Нилыч, покойник,тоже грудью маялся. Я ему хорошую травку собирала, очень помогала… сейчас я вамтоже заварю, как рукой всякую хворь снимет…

– Ну, мы передаем вас в надежные руки! –проговорил Борис, помогая Ртищеву подняться на крыльцо, и вернулся к Мари.

Она уже развернула машину к затону, сняла с тормоза. Вдвоемони подтолкнули автомобиль, он проехал по пологому берегу, подпрыгивая накочках, нырнул капотом в темную маслянистую воду затона и быстро пошел ко дну.Поверхность воды забурлила ключом и быстро успокоилась. Лопнул последнийпузырек воздуха, и больше ничто не напоминало об автомобиле Баранова.

Борис и Мари направились к домику смотрителя.

В темноте Мари оступилась на скользкой кочке, и Ордынцевмашинально поддержал ее за локоть. Он думал, что снова, как первый раз, вПариже, Мари резко оттолкнет его, но на этот раз она благодарно отозвалась наего дружеский жест. Все же что-то неуловимо изменилось в ней за это время. Или,может быть, она всегда нуждалась в теплоте и участии, в простых человеческихчувствах, но скрывала это из боязни показать свою слабость?

Сердце Бориса жадно, жарко забилось. Он почувствовал, какзабытая, казалось, жажда жизни переполняет его. Податливое женское тело прильнулок нему, Борис нашел губами ее губы – и задохнулся, такой бесконечной нежностьюотозвалась Мари на его поцелуй. Ее губы были сухими и горячими, как земля взасуху, и как иссохшая земля благодарно раскрывается навстречу весеннему ливню,так и Мари раскрылась навстречу этой случайной нежности. На какое-то время мирвокруг них перестал существовать, только жадные губы, нежные руки и бьющиеся вунисон сердца…

Борис оторвался от губ Мари, покрыл поцелуями ее лицо, ееглаза – и почувствовал, что они солоны от слез.

– Что ты… – прошептал он с бесконечнымсостраданием, с бесконечной нежностью. – Что ты! Все будет хорошо!

– Вряд ли… – отозвалась она едва слышно и мягкоотстранилась от него. – Слишком много мы пережили… внутри нас все умерло…меня прежней больше нет, я умерла тогда, под Белой Церковью…

– Мы живы, Мари! – воскликнул Борис, сноваприжимая ее к себе. – А пока мы живы – у нас есть надежда! Все еще будетхорошо! Я знаю! Слышишь – это весна пробует голос!

Действительно, ночь вокруг них наполнилась шорохом ищебетом, вздохами и плеском – казалось, сама природа пробуждается для любви ижизни.

Но Мари снова отстранилась от Бориса.