– А что он сам-то все молчит? – поинтересовалсяВольдемар.

– По-русски не очень силен. – Луиджи развелруками. – Понимать-то понимает, а говорит очень плохо. Ну а я-то для чего?Я все переведу! Нам это не сложно! Вот, кстати, господа и товарищи, не желаетели выпить для аппетита?

Возле столика появился официант с тележкой. Красивым жестомоткупорив бутылку вина, он поднес ее американцу. Тот понюхал, солидно кивнул.Официант разлил вино в бокалы и исчез.

– За встречу, господа! – Луиджи поднял свой бокал.

Вольдемар пил немного, маленькими глотками. Лазоревский,наоборот, одним глотком выпил свое вино и разочарованно поставил бокал на стол.Старик Ртищев немного отпил и теперь смотрел на свое вино с таким лицом, будтомолился. Американец разглядывал бокал на свет, к вину не прикасался.

«Опьянеть боится, подлец!» – подумал Баранов и, отставивбокал, проговорил:

– Ну что – приступим к делу?

– Может, сначала сделаем заказ? – Луиджи развернулменю. – Здесь очень недурная кухня! Вот, к примеру, филе-миньон должнобыть превосходно…

– Сперва дело! – повторил Вольдемар.

– Ну, как вам будет угодно! – Луиджи развел рукамии переглянулся с шефом. Тот едва заметно кивнул.

– Деньги при вас? – Баранов взглянул на американцаисподлобья.

Вместо ответа тот похлопал по внутреннему карману.

– Покажите!

– Это даже как-то несолидно! Такому человеку – и недоверять! – возмутился Луиджи.

– Пусть сперва покажет картину! – проговорил самамериканец, хотя и с акцентом, но вполне разборчиво.

Баранов опасливо огляделся по сторонам. За соседним столикомсидела красивая пара – молодой сероглазый мужчина в темной пиджачной паре, сним удивительно бледная женщина в шелковом платье цвета шиповника. Женщина этабыла стройна и, пожалуй, красива, но ее немного портили слишком узкиекроваво-красные губы, которые, казалось, были в постоянной ссоре с глазами –губы призывно улыбались, в то время как в глазах плескалась тоска. В руке онадержала янтарный мундштук с тонкой папиросой.

Несколько успокоившись, Вольдемар придвинулся вместе сосвоим стулом к господину Паммеру, развернул холст, показал краешек картины.Американец нагнулся, уставился на картину и защелкал языком:

– Карашо! Очень карашо!

– Так как насчет денег? – Вольдемар сноваотодвинулся.

– Э нет! – Луиджи состроил уморительнуюгримасу. – Уговор какой был? Чтобы господин Ртищев в присутствии моегошефа удостоверил подлинность картины…

– Уговор так уговор! – Баранов повернулся кРтищеву, который все еще наслаждался своим вином. – Павел Аристархович,прошу!

Ртищев взял картину, развернул ее, долго и внимательноразглядывал, потом наклонился к самому холсту и чуть ли не обнюхал, особенно долгоизучал уголок, где виднелись две буквы подписи. Достал из кармана лупу, еще разоглядел картину с ее помощью, подцепил ногтем большого пальца крошечную крупицукраски и посмотрел на свет. Перевернул картину задней стороной и внимательнооглядел изнанку.

Остальные участники встречи следили за ним, не дыша.

Наконец Ртищев распрямился, завернул картину и передал ееВольдемару.

– Ну что? – нетерпеливо осведомился тот.

– Шарден, Жан-Батист Шарден, вне всякогосомнения! – проговорил Ртищев таким тоном, каким опытный врач говорит«туберкулез» или «менингит».

– Что это за Шарден такой? – переспросил Баранов,как всегда ожидающий от буржуев подвоха.

– Не волнуйтесь, это как раз тот художник, которого таклюбит шеф! – поспешил успокоить его Луиджи. – Так что можете считать,что все в порядке, и это дело, как говорят у вас, надо обмыть!

Луиджи потер руки и выкрикнул:

– Официант, шампанского!

Официант тут же возник возле столика, склонился ипочтительно осведомился:

– Какого изволите? Крымского или французского?

– Самого лучшего! Шампанское оно и есть шампанское!

– Слушаюсь! – Официант исчез.

– Ну так как же насчет денег? – напомнилВольдемар. – Обмывать положено, когда уже дело сделано, а дело еще…

– Не извольте беспокоиться! – Луиджи повернулся кшефу. Тот кивнул, зачем-то взглянул на золотые часы, затем вытащил извнутреннего кармана пухлый бумажник, положил на стол. Вольдемар с жадностьюуставился на бумажник, который буквально притягивал его взгляд, и даже облизнулот волнения пересохшие губы.

В это время с шумом распахнулась матовая стеклянная дверь известибюля, и на ступенях ведущей в зал лестницы кто-то громким, отчетливым исовершенно трезвым голосом произнес:

– Внимание, дамы и господа! Прошу категорическисоблюдать спокойствие!

Баранов с трудом оторвал взгляд от американского бумажника,повернулся к двери. На пороге ресторана стоял высокий молодой человек всмокинге, с вороненым «кольтом» в руках. Рядом с ним были еще двое – крупныймрачный тип с густыми сросшимися бровями и невысокий блондин, круглый и румяный,как колобок. У этих двоих в руках тоже были револьверы.

– Сенька Филимонов! – вскрикнула какая-то дама.

– Вы совершенно правы, сударыня! – Бандитпоклонился: – Разрешите представиться: Сенька Филимонов, бандит-интеллигент имастер художественного налета.

В зале моментально наступила тишина. В этой тишиненеожиданно прозвучал резкий звук – это кто-то выронил бокал, который со звономразлетелся на мелкие осколки.

– Благодарю, господа! – нарочито грассируя,проговорил человек с «кольтом» – Если вы и впредь будете так сговорчивы, всепройдет как по маслу. Как вы поняли, в программе вечера произошли небольшиеизменения. Вместо музыки и танцев состоится сеанс художественного изъятия денеги ценностей. Мои ассистенты сейчас обойдут всех присутствующих и соберуткошельки, бумажники и прочие ценные предметы буржуазного культа. Большаяпросьба не артачиться и не устраивать глупых представлений. Если кто-то меня непонял – разговор у нас короткий: четыре сбоку, ваших нет. Дам попрошу заранееприготовить кольца, броши и прочие дорогие побрякушки, чтобы не отнимать у насдрагоценное время. Мы хотим сегодня успеть еще в два-три места. Музыканты могутсоздать соответствующее случаю звуковое оформление. Лично я предпочитаю чардашМонти.

Румынский оркестр заиграл чардаш, однако играли румыны такуныло, что получилось больше похоже на траурный марш.

Ассистенты Филимонова быстро обходили зал, собирая своюдань. Сам маэстро остался стоять на ступеньках, откуда внимательно наблюдал зазалом.

– Что происходит? – недоуменно спросил мистерПаммер, переводя взгляд с Луиджи на Вольдемара.