– Глэд! – заорал я. – Какого черта, а?

Оказывается, он подтащил к моему лежбищу стул и налил воды в один из синих пластиковых стаканчиков, чтобы превратить его в орудие пытки.

– Я сначала подумал, что ты мертв, братец, – заявил мой стародавний друг-полицейский. – Но потом унюхал перегар.

– Как ты меня нашел? – я обратил внимание, что одет он во все черное.

– Проверил Фэйсбук и получил сообщение от Лорен Бахнелл о том, что ты только что покинул Бедфорд на автобусе Рэй Рэя. Мне только и оставалось, что подождать тебя на остановке по другую сторону улицы.

Хмель, который, я уж думал, никогда не выветрится, вынесло у меня из головы меньше чем за минуту. Здесь, сейчас, между нами с Глэдстоуном решался вопрос жизни и смерти – по большей части смерти. В этот миг мне стало ясно абсолютно все. Я понял, что со мной случилось и почему. И знал, каков будет приговор.

Я посмотрел на своего облаченного в черное побратима и спросил:

– Ты здесь, чтобы забрать меня?

– Они так распорядились. Кстати, уже не в первый раз.

Я прикинул, не броситься ли на него, но раздумал. Он ведь мог сразу пустить мне пулю в лоб, а не водичкой капать.

– Ты был заодно с Мелким Пронырой и его бандой?

– Не я. Просто они позвали меня и сказали, что ты – не жилец.

– А зачем тебя позвали? – спросил я, хотя уже знал ответ.

– Я нынче, так сказать, мусор убираю для нового шефа и мэра. Они хотят подчистить все хвосты из прошлого и начать с чистого листа. Тогда это был своего рода клуб, и деньгами делились. Мой племянник тогда учился на юриста, а жене я купил дом в Майами. И когда я сказал своим друзьям о том, что ты собираешься сделать, они решили, что тебе надо умереть.

– Но ты подсказал им решение получше, – проговорил я.

– Я знал, что ты ни одной юбки не пропускаешь, Джо. Знал, что, если наживкой будет хорошенькая молодая белая девушка, ты обязательно попадешься. И все прекрасно сработало. Но Конверт – извращенец. Это он устроил все так, что твое дело попало к Жаклин Брайер, а та настроила против тебя Монику. Я-то думал, что ты выйдешь под залог, а уж потом я уговорю тебя принять все как есть. Но когда тебя порезали, я просто посадил тебя в одиночку и дальше пустил события на самотек.

– И уничтожил мою жизнь, – сказал я. – Вот так просто.

– Я спас тебе жизнь, Джо. И не вздумай верить во что-либо иное.

– А теперь ты пришел сюда, чтобы убить меня.

– Когда я увидел, как ты входишь в это здание, я сразу понял, что ты занял убежище мистера Турмана, – сказал он. – Мы об этом месте уже давно знаем. А вот откуда ты о нем прознал?

– Ты собираешься убить меня, Глэд?

– А обязательно придется?

– Я полицейский, дружище. Я стал свидетелем преступления и принял меры. Это вы все извратили донельзя.

– Ты – бывший полицейский, Джо. И кто знает, может, останься ты на службе, тебя положили бы в перестрелке или еще что-нибудь случилось бы. Так что, возможно, я спас тебе жизнь уже дважды.

– Ты поступил неправильно.

– Пусть так, – признал Глэдстоун Палмер. – Пусть так. Но ты должен понять, Джо, теперь обстоятельства изменились. Люди, с которыми я работал, уже не на службе.

– Но Пол Конверт-то остался.

– Он недолго будет представлять для нас проблему. После того как он облажался в Куинсе, ему еще жарче, чем тебе.

– Ты знаешь про то, что было в Куинсе?

– Постфактум, – Глэд улыбнулся дружелюбно и грустно. – Полиция не может позволить себе скандала, Джо. Люди, которые вели дела в доках, нынче либо на пенсии, либо мертвы, либо уехали. И даже мэр не заступится, если будет принято решение о твоей смерти.

Глэдстоун открывал мне всю правду. Теперь я ясно видел, что мне никогда не вернуть свое доброе имя и уж тем более не восстановиться на службе.

– Ведь есть еще кое-что, – сказал мой друг.

– И что же? – спросил я. Меня окатило волной измождения.

– Насчет Свободного Мэна, то есть Леонарда Комптона.

– Откуда ты о нем знаешь?

– Я искал тебя, а ты по всему городу ворошишь дела убийцы полицейских. Но ведь сам знаешь, в полиции, даже на теневой стороне, новости разносятся быстро.

– Валенс и Прэтт убили больше десятка людей, Глэд.

– Знаю.

– Ты знаешь?!

– Все знали про Валенса и Прэтта. Но полицейских убивают только тогда, когда уж совсем нет другого выхода. А эти ребята заработали очень много. На эти деньги они могли как сыр в масле кататься, и не они одни.

– Это неправильно, старик.

– Ну да. Но вопрос не в этом.

– Тогда в чем же?

– Мне нужно убить тебя прямо сейчас?

На губах моего старинного друга не было улыбки. Я не мог припомнить, чтобы хоть когда-то на лице его не было улыбки или хотя бы тени ухмылки. Я всерьез обдумал этот вопрос, и откуда-то из глубин сознания поднялся на поверхность, как скелет давно почившей глубоководной твари, ответ:

– Нет, – сказал я. – Нет.

И я провалился в сон. Не помню, говорил ли Глэд что-нибудь еще. Не помню, как он покинул мое подземное убежище. Просто отключился, не в силах ни защититься, ни спастись.

Но даже во тьме забытья ярко горела открывшаяся правда.

Мне не спасти свою карьеру. Не добиться оправдания Свободного Мэна. На руках у меня осталось только одно – правда. И еще уверенность, что с этой правдой надо что-то делать. Если ради этого нужно будет нарушить закон, я готов. Если ради этого придется пропустить выпускной моей дочери, то так тому и быть.

В месте с сознанием вернулось похмелье. Впрочем, все было отнюдь не так плохо, как могло быть. Только пальцы немного дрожали.

Я выбрался из кровати, сходил в уборную, вернулся и сел на стул, который мой старый друг и почти состоявшийся убийца поставил у кровати, когда поливал меня водой.

Все началось с того письма с Запада. Вся жизнь пошла кувырком, но иногда вещь надо окончательно сломать, чтобы понять, что с ней не так.

Я знал, что делать, и примерно понимал как. Это был не план действий, а смертельно опасная миссия в самом сердце вражеской территории.

Я теперь был террористом, который планировал доказать своим всесильным врагам, что он сможет их достать, сможет отобрать у них блестящие безделушки и опровергнуть их фальсификации.

– Мэл? – спросил я, как только он снял трубку.

– Да, господин.

Было 10:16 утра, я снова заказал кофе в той же кофейне и на этот раз с удовольствием пил его.