В это время оказалось, что «око бури» захватывало кусочек берега,противоположного глуховскому. «Хаммер» внезапно выкатился из дождя, попав насовершенно сухой кусочек дороги.

Фраерман даже не особенно удивился, заметив стоявшую возледороги ничуть не вымокшую старуху.

— Здорово, Ерофеевна! — громко окликнул МатвейИосифович, высунувшись в окно. — К мостику подвезти?

— А ты, смотрю, встретил своих гостейзабугорных… — одобрила Ерофеевна, изобразила неглубокий скрипучий поклон —и вдруг заулыбалась, обрадовалась: увидела Варенцову. — Здравствуй,девонька, здравствуй, желанная! — Дотянулась в окошко, ласково тронулаиссохшим пальцем за плечо. — Как живешь-можешь-то? Никто не забижает?

Оксане вдруг показалось, что это её собственная бабушкавернулась из невозвратного далека и разговаривает с нею душевно, как некогда вдетстве.

— Здравствуйте, бабуленька, — обрадоваласьона. — За заботу спасибо. А обижать — нет, никто не обижает…

— Ну вот и ладно, желанная, вот и ладно, —закивала Ерофеевна. Потом заглянула Варенцовой в глаза, — Я вот тебеботы-чоботы принесла. Хорошие боты-чоботы, проверенные, на строчёной стельке. Унас тут от хляби-сырости деться некуда, болота кругом…

— Доннерветтер! — донеслось со стороны «БМВ».Похоже, Отто был недоволен задержкой. — Цум тойфель! Катцендрейк!

— О, швайн, руссиш швайн… — вполголоса поддержаласоратника доктор Киндерманн, однако свою мысль до конца выразить не успела.

С другой стороны «Хаммера» из ольховых кустов вышел кузнец.

— Ну, спасибо, сосед, уважил, удружил, — счувством поблагодарил бородач Фраермана. Мельком глянул на Отто, державшегосяза пояс штанов, хмыкнул, кивнул, повернулся идти и… напоролся на разгневаннуюЕрофеевну.

— Ты! Ты чего припёрся сюда? — странно и оченьнехорошо улыбнулась она. — Почто Черту переступил? Мне что, Ниловнукликнуть и сделать как тогда?

Говорила она ласково, тихо, с какой-то жуткойдоброжелательностью, но на всех, кто слышат, напала какая-то безотчётнаятревога.

— Не надо Ниловну, не надо, — побледнелкузнец. — Каюсь, промашка случилась, виноват, больше не повторится…

— А знаешь, почему я терплю тебя, сосед? — сноваулыбнулась Ерофеевна, причём ещё более страшно. — Не знаешь, так я тебескажу. Тебя убрать, так на твоё место другая харя сразу объявится, ещё более,чем твоя, на жопу похожая… Ну всё, антихрист, изыди, утомил!

Кузнеца точно ветром сдуло. Старуха же, сразу подобрев,повернулась к Оксане.

— Вишь, боится, уважает, — сказала она — Помнит,как мы с Ниловной-то ему тогда бородёнку ополовинили, точно Давидка-иудейнеугодным.[117] Тот ведь чуть что — кого под пилы, кого подмолотилы, чтоб неповадно было по пустякам баловать… Только здесь у нас своиПалестины, да и мы, чай, не Давидки. Чтобы кого под молотилы, да ни вжисть… — Старуха осуждающе покачала головой и вынула руку из-заспины. — Вот, девонька, котомочка тебе, а в ней те самые боты-чоботы,проверенные, на стельке строчёной… Носи, желанная, на здоровье.

Объёмистая грязная котомка здорово напоминала солдатскийсидор, вытащенный из какого-нибудь местного раскопа. А верёвка, коей былазавязана горловина, сразу вызывала мысли о виселице.

— Спасибо, — не погнушалась подарочком Оксана,положила под ноги. — Здоровья нам, бабушка.

Старуха кивнула ей с явным одобрением и переключилась наФраермана.

— Ты, кормилец, зайди уж погодя, кашку-то забери.Хорошая кашка, томлёная, с нутряным салом. Для тебя сварена, уважь старуху, незабудь…

— Да чтоб мне сдохнуть, Ерофеевна, — с чувствомотозвался Фраерман. — Век воли…

Люди ненаблюдательные и тупые воровских корон, как правило,не удостаиваются. Матвей Иосифович был к тому же человеком реальным ипрактичным, а потому даже в мыслях не держал отказаться. Магия там или немагия, а с Ерофеевной, видит Бог, лучше жить дружно. Да и вообще — не обижатьже старуху…

К самому лагерю автомобильного подъезда не было, машиныпришлось оставить на маленьком сухом пятачке, которым кончалась дорога. Оттудапредстояло пройти ещё метров сто по каменистой гриве и опять-таки через мостикна другой берег безымянной речушки, впадавшей в Чёрную.

Ответственный представитель фрау Эльза взяла на поводоковчара, технический секретарь Отто не отрывал рук от штанов, так что все баулытащил водитель-хорёк. Естественно, он сразу отстал.

— Эх ты, Кемска волость… — пожалели его Коля иНаливайко и взяли по чемодану.

Пока шли, к Варенцовой этак бочком пристроилась фрау Эльза.

— Милочка, — мурлыкнула она практически безакцента, — вы не хотели бы немного заработать? Мне хочется увезти домойнесколько сувениров из новой России на память о наших сегодняшних приключениях.Не продадите ли мне эту серёжку, эти боттен, мешок или верёвку?

— Не продаётся, — мотнула головой Оксана, а Тихонзавозился и зашипел в рюкзачке.

— Мне хотелось бы загладить нашу маленькуюразмолвку, — продолжала дородная немка. — Мои возможности позволяютсделать мои извинения очень весомыми. Называйте вашу цену, прошу вас, нестесняйтесь.

— Да я не стесняюсь, — косясь на дауфмана,нюхавшего траву, буркнула Оксана. Некоторая неловкость мешалась со смутнымощущением подвоха.

— Сколько вы хотите нулей? — совсем тихо спросилафрау Эльза. — Шесть, семь, восемь, десять? Ещё раз повторяю, моивозможности это вполне позволяют. В каком банке открыть вам счета? В Париже, вШвейцарии, в Нидерландах, в Нью-Йорке, в Монако, в Афинах, в Каире, вКатманду?.. Можете не отвечать сразу, милая, но прошу вас, подумайте.

Оксана вскинула глаза… Зрачки немки расширились, подбородококаменел, породистое лицо побледнело, на ухоженной коже багрово-кровавойполосой выделялся шрам… Такие вот Снежные Королевы с повадками еврейских менял.Аура опасности, исходившей от фрау Эльзы, стала физически ощутимой.

«О Господи, опять, — мысленно застоналаВаренцова. — Да отвяжись ты, стерва! Рассыпься! Сгори синим огнём!..»

Какие, к хренам, банки в Цюрихе, счета в Монако?.. Онахотела видеть Краева, держать его за руку, говорить с ним на земные, до оторопиреальные темы… а её бессовестно отвлекали.

Тихон справился с молнией рюкзачка и высунулся наружу.

— Пш-ш-ш-ш-ёл, — гремучей змеёй зашипел он то лина дауфмана, то ли на его хозяйку и выпростал одну лапу. — Кровьпущ-щ-щ-щу!