Страсть и вера

Введение

На протяжении всего Средневековья церковь играла значительную роль в жизни общества, идеально вписываясь в господствующий политический строй. Церковная иерархия была полным отражением иерархии светской; церковь являлась крупнейшим землевладельцем, у нее находились огромные богатства.

Но уже в XIV–XV веках сначала в Средней Италии и Фландрии, а с конца XV века и повсюду в Европе началось формирование нового социального класса, постепенно захватывавшего в свои руки экономику, а затем устремившегося и к политической гегемонии, – буржуазии. Новому классу, претендующему на господство, нужна была и новая идеология. Религия должна была быть в первую очередь простой и дешевой: буржуазии деньги были нужны не для того, чтобы строить величавые соборы и проводить пышные церковные службы, а для того, чтобы, вкладывая их в производство, создавать и приумножать свои разрастающиеся предприятия. И в соответствии с этим становилась не только ненужной, но и просто вредной вся дорогостоящая организация церкви.

В XVI веке протестантизм получил распространение во всей Европе в вероучениях последователей Лютера (лютеранство), Кальвина (кальвинизм), Цвингли (цвинглианство), а также возникшего особым путем англиканства. Позднее также появилось множество иных направлений в протестантизме (пятидесятничество, пресвитерианство, методизм, баптизм, реставрационизм и многие другие).

* * *

В повести, которая представлена в данной книге, в художественной форме показана деятельность Жана Кальвина («Жан») и Ульриха Цвингли («Ульрих»), при этом некоторые из эпизодов связаны и с деятельностью Лютера, хотя он здесь не назван (в частности, перевод Библии на немецкий язык в замке Фридриха Саксонского, многие черты которого отражены в образе «графа Рауля»). Женитьба Лютера на бывшей монахине Катарине фон Бора также показана в повести, хотя и отнесена к жизни «Жана».

Несмотря на эти художественные вольности, повесть хорошо показывает, как развивалась Реформация в Европе, какие идеи проповедовали протестанты. Остается добавить лишь некоторые исторические факты.

Ульрих Цвингли (1484–1531) был предводителем реформации в Швейцарии.

Став пастором в Цюрихе, он выступал против коррупции в Церкви, критиковал практику поста, целибата и использования икон для поклонения во время богослужений. Вскоре Реформация распространилась по всей Швейцарской конфедерации, и лишь некоторые кантоны остались католическими. Между протестантскими и католическими кантонами началась война, и Цвингли погиб в битве при Каппеле в 1531 году. Его идеи оказали большое влияние на вероучение, порядок богослужения и церковное устройство реформатских церквей.

Жан Кальвин (1509–1564) – французский теолог, полемист и пастор времен Реформации. Когда во Франции начались гонения на протестантов, Кальвин бежал в Швейцарию и проповедовал в Женеве. Городской Совет вначале воспротивился реализации идей Кальвина и изгнал его из города, однако вскоре под влиянием возросшей популярности Жана Кальвина его вновь пригласили в Женеву.

Кальвин стал последовательно вводить в Женеве новую форму церковного управления и богослужений. В городе была основана Духовная Коллегия (Консистория) – орган религиозного управления, совет главных служителей. В функции Духовной Коллегии входила борьба с теми, чьи религиозные убеждения представляли опасность для сложившегося порядка в городе. Нарушителями порядка считались и те, чье поведение по различным причинам (религиозным и нравственным) расценивалось как неприемлемое. В случае нарушений этим людям сначала указывали на их заблуждения, если же это не приносило результата, их отлучали.

В дополнение к «Наставлениям в христианской вере», главному его труду, Кальвин написал комментарии к большинству книг Библии, вероисповеданиям и различным другим теологическим произведениям того времени. Различные реформатские церкви, которые считают Кальвина основателем их вероучения, распространены ныне по всему миру.

Брошенные в землю семена

Ульрих

Посреди могучего елового леса стоял над глубоким оврагом монастырь. Внизу быстрая река несла свои воды, которые пенились около огромных валунов и кружились в запрудах, что были образованы стволами упавших деревьев. Склон оврага постоянно осыпался, и верхняя кромка его была неровной, – то зияла пустотами от обрушившихся пластов земли, то нависала над обрывом ненадежными выступами, ощетинившимися изломанными корнями.

От задних ворот монастыря к реке спускалась узкая деревянная лестница, ступени которой перекосились от обвалов и подвижек грунта. Ходить по этой лестнице за водой было трудным и опасным делом, но именно поэтому аббат считал хождение по ней одним из самых действенных для монахов способов подавления плоти и утверждения мыслей о бренности земной жизни.

Монастырь возник накануне конца света, ожидаемого в семитысячном году от сотворения мира: понятно, что братия, пришедшая в дремучий лес спасать свои души, не заботилась о том, рухнет их обитель в овраг или не рухнет. Конец света, однако, не наступил, а овраг продолжал разрастаться, и теперь нужно было или укреплять склоны, или переносить обитель дальше от обрыва, или положиться на волю Господа.

– А что, брат Якоб, светопреставление, судя по всему, случится не раньше, чем через пятьсот лет? – говорил тощий монах толстому, спускаясь по шаткой лестнице за водой.

– Ох, не трави душу, брат Иоганн! – отвечал тот, медленно, по шажочку, следуя за тощим собратом. – Вина в подвале осталось самое большое на пару месяцев, а что делать дальше – ума не приложу.

– Может быть, барон привезет нам пару бочек с нового урожая?

– Привезет ли? Да и что нам пара бочек? Душу только растравливать. Ох, брат Иоганн, хоть бы скорее упасть с этой лестницы, да и отмучиться разом!

– Не отчаивайся, брат Якоб, ибо отчаяние – это грех. Господь не даст нам пропасть.

– Господь, Господь… Где он, Господь? – буркнул Якоб.

Иоганн остановился и оглянулся на толстяка.

– Окстись, брат! Страшно тебя слушать.

– Ха! Страшно слушать! Будто я не вижу, как ты молишься. Разве так молятся, когда веруют?

– Тсс, брат Якоб! Еще дойдет до аббата… Мало нам этой епитимьи?

– Ты думаешь, что аббат верует по-настоящему? Сомневаюсь. Да есть ли у нас хотя бы один истинно верующий в монастыре? – скривил рот в усмешке Якоб.

– Есть, есть, брат! Взять Ульриха…

– Ну, Ульрих! Ульрих, конечно, верующий, но вера его не наша. Он – еретик.

– Да вот он спускается сюда. Тоже за водой идет. Эй, брат Ульрих, осторожнее, не так резво! Свалишься на нас – костей не соберем.

– Мир вам, братья, – сказал Ульрих, догнав Иоганна и Якоба. – Медленно же вы ходите.

– Куда торопиться?..

Монахи спустились к реке, набрали воды и потащили ведра наверх.

– Давайте передохнем! – взмолился Якоб, не дойдя и до середины лестницы. – Вам-то, худым, хорошо, – вас не мучает отдышка, и жир не плавится у вас под кожей, заливая тело потом.

– Ничего, будешь каждый день приносить по пятьдесят ведер воды – быстро сбросишь жир, – ехидно