только для знатных лиц, и то лишь тогда, когда тебя позовут; ни в коем случае не следует причащать всех подряд.

Кроме того, хочу особо обратить твое внимание на то, что собор Умиления Девы Марии пользуется заслуженной славой и почитанием среди верующих, поскольку в нем неоднократно происходили чудесные исцеления безнадежно больных, изгнание бесов из припадочных, и тому подобные знамения Божьей благодати. Ты обязан постоянно напоминать об этом верующим, дабы поддерживать в них благоговение и трепет перед святыми мощами и чудотворными иконами, хранящимися в соборе. Чем больше будут почитать добрые христиане святыни храма, тем больше будет пополняться звонкой монетой церковная казна.

Не забудь также о лестнице, ведущей в храм: ее следует содержать в надлежащем порядке, ибо, по поверью, тот кто проползет на коленях все ступеньки этой лестницы, получит отпущение грехов от Отца нашего Небесного… Запомни же все, что я тебе сказал, и прими к исполнению неукоснительно.

Ульрих молча выслушал наставления епископа, а затем сказал:

– Благодарю, ваше преосвященство, за оказанную мне честь служить в столь важном месте, но позвольте высказать свои соображения. Всегда и во всем для меня есть один высший авторитет, и авторитет этот – наш Спаситель. Жизнь Христа слишком долго была сокрыта от народа. Я буду проповедовать по Евангелию от Матвея, руководствуясь только Священным Писанием. Я буду объяснять его глубину, и в постоянной и горячей молитве просить о том, чтобы Господь вразумил меня. Я буду служить исключительно во имя славы Господа и Его единородного Сына, для спасения душ и назидания их в истинной вере…

– Прекрасно, прекрасно, – перебил Ульриха епископ. – Так и следует служить, да мы и все так служим! Но не увлекайся нововведениями; не забывай, что ум человеческий беспокоен и мятежен, и от этого легко поддается искушениям сатаны. Лишь вера является незыблемым оплотом против врага рода человеческого, а оплот веры – наша святая Церковь; она же держится на камне первосвященства, заложенным в ее основание самим Христом. Мы все – частицы того камня, и ты был рукоположен не для того чтобы потрясти, но чтобы укрепить его. А для укрепления твердыни нужны деньги: значит, мы возвращаемся к тому, с чего начали: заботься, прежде всего, об увеличении доходов собора, – это твоя главная обязанность как священника. То есть это не столько твоя главная обязанность, сколько твоя главная обязанность как священника, – епископ хотел сказать еще что-то, но тут раздался мелодичный звон, и на огромных напольных часах, стоявших около дивана, открылась дверца над циферблатом: из нее появились и поехали по кругу раскрашенные фигуры Иисуса и двенадцати апостолов. Епископ взглянул на часы и поднялся.

– Заболтался я с тобой, отец Ульрих, – сказал он, потягиваясь, – а меня ждут мои клирики. То есть, это я думаю, что они меня ждут, а скорее всего, они опаздывают. Но все равно я должен быть вовремя, надо показать им пример точности и пунктуальности, – ах, если бы они были столь же точны и пунктуальны, как ты, Ульрих! Ну, прощай, и удачи тебе в твоем служении. Не забывай же: доходы, доходы, и еще раз доходы! По ним мы будем судить об успехе твоей деятельности.

Жан

Невиданные морозы, установившиеся на Рождество, замедлили жизнь города. Горожане отсиживались по домам, пытаясь согреться в силу возможностей своего кошелька: одни – укутываясь в меха и бросая в камин целые бревна; другие – прижимаясь друг к другу и закрываясь рваным тряпьем.

В здании Городского Совета входная дверь примерзла к косяку, и Жан лишь со второй попытки сумел открыть ее и войти вовнутрь. Его встретил унылый, обмотанный шерстяным платком привратник, источающий сильный запах виноградной водки.

– Мне к господину бургомистру. Он назначил мне встречу. Я… – начал объяснять Жан, но привратник прервал его: – Да проходите вы скорее и закрывайте дверь! И так уже я кашляю, просто спасу нет. Сдохнешь на этой работе, а то, пожалуй, и замерзнешь насмерть у проклятой двери!

– Но куда мне идти? Где кабинет господина бургомистра? – спросил Жан, несколько удивленный поведением привратника.

– Поднимайтесь на третий этаж, там найдете, – неопределенно махнул тот рукой и едва не упал на Жана.

Жан поспешно отстранился от него и пошел к лестнице, слыша за своей спиной сначала невнятное бормотание привратника, а затем стук бутылки о стакан и бульканье наливаемой жидкости.

Религиозный диспут в Марбурге. Художник Август Ноак

У кабинета бургомистра сидел секретарь, что-то писавший на длинном листе бумаги. Жан назвал свое имя, секретарь кивнул и сказал:

– Господин бургомистр ждет вас, – и снова занялся своими бумагами.

Кабинет бургомистра был отделан просто и добротно: стены были обшиты панелями из мореного дуба, а пол выложен каменными плитами. Под стать отделке была мебель: два огромных шкафа из того же мореного дуба, что и панели стен, а также длинный стол, с деревянными полукреслами с одной стороны, и бархатным креслом бургомистра – с другой. Единственным украшением кабинета была большая, выложенная синими изразцами печь, в которой сейчас весело потрескивали дрова.

– О, герр Жан! – бургомистр отложил приходно-расходную книгу, которую просматривал. – Прошу вас, присаживайтесь. Мы благодарны вам за то, что вы откликнулись на наше предложение. Вы – единственный человек, кто откликнулся на него. Возможно, страшный холод – причина того, что к нам никто не едет. Да, холод страшный, самые старые жители нашего города не помнят, чтобы были такие холода. Но перейдем к делу, герр Жан, – вначале я бы хотел кое-что уточнить. Вы учились в университете?

– Да, герр бургомистр.

– На каком отделении?

– На юридическом, герр бургомистр.

– А после окончания университета вы получили место помощника советника в городском парламенте?

– Да, герр бургомистр.

– Очень хорошая должность для молодого человека! Что же вас заставило покинуть ее?

– Религиозные преследования. Я осмелился высказать собственные мысли по поводу Священного Писания, и в день Всех Святых вместе с друзьями публично выступил против некоторых злоупотреблений римской курии, – твердо ответил Жан, с вызовом глядя на бургомистра.

– Однако, вы смелый юноша, – бургомистр несколько смутился и отвел взгляд. – Впрочем, смелость и прямота должны быть в характере молодого человека. Но наряду с осторожностью и осмотрительностью, конечно. Да, с осторожностью и осмотрительностью! В нашем городе немало людей, которые были вынуждены покинуть свои родные места в силу религиозных преследований. Многие из этих людей стали нашими достойными гражданами, но все они знают границу дозволенного. Они осторожны и осмотрительны, поэтому мы не имеем из-за них особых проблем с Церковью, тем более что местное духовенство не позволяет