а я невольно напряглась. Ну, думаю, Андрей успел нажаловаться. А время только десять утра.

— Я вас слушаю, — ответила я послушно, стараясь морально подготовить себя к обороне.

— Я хочу, чтобы ты поговорила с Андреем.

— О чем?

— О сегодняшнем вечере.

— О вечере? — эхом повторила я, стараясь припомнить, что за вечер, и что я всё-таки забыла.

— Ты должна с ним побеседовать. В последнее время он ведет себя совершенно неприлично.

— Любовь Григорьевна, я не понимаю, о чем вы говорите, — решила пожаловаться я.

— Он постоянно опаздывает, а то и вовсе не появляется на важных семейных встречах. Даже к отцу на юбилей опоздал. Поговори с ним, чтобы сегодня такого не произошло. Это очень важно. Если я начну ему говорить, он только отмахнется. Я же мать, — чуть возмущенно добавила она, — что я могу понимать в его важных делах?

— Хорошо, я поговорю, — осторожно согласилась я. И решила аккуратно прощупать почву: — А что будет сегодня вечером?

— Ты что, — Любовь Григорьевна не просто охнула, она, как мне показалось, закудахтала, — тоже не помнишь? У Ульяны сегодня день рождения. Мы приглашены к Ивану Алексеевичу вечером, все близкие друзья собираются.

Я потерла лоб рукой. Совершенно забыла.

— Ты что же, и подарок Ульяне не купила? — весьма красноречивым тоном, полным укора, поинтересовалась свекровь.

— Не купила, — созналась я. — Но я сегодня обязательно куплю, — пообещала я. Не прийти к Ульяне на день рождения я не могла. Мы хоть и не считались с женой Юганова подругами, но приятельницами точно были. Между прочим, по её инициативе. Ульяна была старше меня на десять лет, конечно же, она не была первой супругой Ивана Алексеевича, не являлась матерью Стаса (про его мать я, если честно, ничего не знаю), и мне всегда казалось, что Ульяна, несмотря на достаток её окружавший, была весьма одиноким человеком. Никогда не слышала ни об одной её близкой подруге, даже на её дни рождения никого, кроме друзей и выгодных знакомых мужа, не приглашали. Поэтому мне Ульяну было жалко, как не комично это звучит. Временами мы с ней перезванивались, разговаривали ни о чем, изредка ходили вместе по магазинам и выпить кофе в кафе. Кстати, наше общение с Ульяной было куда более близким и приятельским, чем моё общение с золовкой. Но я знала, что с Ангелиной Ульяна общается куда чаще, чем с мной, но мы никогда не разговаривали об этом, а уж тем более не сплетничали, во избежание возможных неприятностей. Да и неинтересно мне было разговаривать про сестру мужа, я и без того встречалась с ней куда чаще, чем мне бы того хотелось. А Ульяна… Ульяна была приятной в общении женщиной. Очень красивой, очень приятной, очень интеллигентной, поэтому я всегда задавалась вопросом: как её угораздило выйти замуж за Ивана Алексеевича? Который не особо церемонился с женой, а ещё, как выяснилось, ребенка на стороне имел, при том, что с Ульяной у них общих детей так и не появилось. Но они продолжали жить вместе, уже больше десяти лет, и, кажется, разводиться Иван Алексеевич не планировал. И Ульяна не планировала ничего менять, это я знала доподлинно. Она вела тихую, комфортную для себя жизнь за спиной обеспеченного мужа. Ходила по магазинам, по салонам красоты, на бесконечные занятия йогой, следила за домом, точнее, руководила нанятой прислугой, и не возникала, так сказать. Никогда с мужем не спорила, никогда не лезла с выяснениями отношений, скандалами и претензиями, заняв позицию удобной, молчаливой супруги. Думаю, узнай Ульяна про внебрачную дочь Ивана Алексеевича, она бы и бровью не повела. Просто посчитала бы, что это её не касается.

В общем, в каждой избушке свои погремушки. Но к Ульяне я относилась хорошо, и поэтому не пойти на её день рождения, наверное, единственный день в году, в который её присутствие в доме замечают, я не могла.

— Я куплю подарок, Любовь Григорьевна, — вновь пообещала я. — И мы с Андреем будем вовремя, непременно.

Свекровь вздохнула в трубку.

— Не понимаю, чем ты так занята, что так рассеяна, Наташа. Я бы ещё поняла, если бы вы с Андрюшей собирались нас порадовать, старались в этом направлении, но заняты вы непонятно чем, — сокрушенно закончила она.

— Вы про что? — решила я уточнить.

— Про ребенка, Наташа, — назидательно проговорила Любовь Григорьевна. — Тебе не кажется, что ты тянешь с этим вопросом неприлично долго? Моему сыну нужен наследник.

Развивать эту тему я отказалась. Всегда отказывалась в категоричной форме. С Андреем мы на тему ребенка тоже давно не говорили, признаться, в какой-то момент я решила доверить этот вопрос Господу Богу, перестала предохраняться, но беременность так и не наступила. То ли Бог, на самом деле, всё видит, и не считает, что нам с Андреем нужен ребенок, то ли наше с мужем общение в этом плане стало настолько редким, что шанс сам собой не реализуется. А идти на поводу у его родителей и приступать к решению этого вопроса со всем упорством и азартом, у нас как-то не получается. Первые месяцы, после того, как я, можно сказать, решилась на материнство и перестала пить таблетки, а беременность так и не наступила, я встревожилась. Пошла по врачам, получила на руки все анализы, заверения в своем здоровье, наставления и напутствия, а ещё совет, если так тревожусь, то неплохо было бы привести к врачу мужа. Но Андрей от этой затеи отказался категорически. А мне заявил:

— Как захочешь, так и будет у нас ребенок. — И обвинил почему-то меня: — Просто ты не хочешь.

Я тогда лишь плечами пожала. Была в его словах доля истины. Поддавшись давлению со стороны, я решила, что готова, но наблюдая за мужем, поняла, что ему отцовство особо ни к чему, он также, как и я, слушает своих родителей. Вот тогда я этот вопрос и отставила в сторону, понадеявшись на решение высших сил. Вот только обсуждать это со свекровью не хотела и не собиралась. Никак. А от меня, судя по всему, именно этого ждали. Нескончаемого обсуждения проблемы, выпрашивания советов, слез и демонстрации отчаяния, что я не могу Андрюше ребеночка подарить. А я начинала подозревать, что мы с Андрюшей оба не готовы, да и не особо хотим. Вот случится, значит, случится.

А по поводу наследника, и вовсе смех. Что от Андрея ребенку наследовать? Фамильное серебро его