— Каток арестован. По подозрению в убийстве Циркача.Его труп обнаружили в районном центре, и есть свидетели, что ребятки Каткавертелись по соседству…

— У него есть алиби?

— Есть, — кивнул Владимир Петрович. — Онзаявил, что с девяти утра до шести вечера вы очень весело проводили время надаче. На вопрос, где брат, ответил, что тот отлучился по делам. Дачу обыскали…

— Да не тяни, ей-Богу, — разозлилась Серафима.

— Нашли труп Жорки. В гараже, в яме. Прикрыт досками.Кто-то сломал ему шею.

— Господи, помилуй. Юрка говорит, и мы подтверждаем: вшесть, когда мы покидали дачу, оба брата были живы и здоровы. Каток сам учил…

Владимир Петрович пристально посмотрел на Серафиму, потом наменя, невесело засмеялся:

— Не хотел бы я быть вашим врагом…

— Как Каток отнесся к смерти брата? — спросила я.

— А ему еще не сказали. Дает показания по подозрению вубийстве Правдина, ведет себя нагло. Называет вас свидетелями… Пусть увязнетпоглубже, вот тогда и сообщат. Посмотрим, как он начнет выкручиваться. Послевашего отъезда братья вдвоем остались. Свидетели есть, что несколько дней назадмежду ними произошла крупная ссора: Юрик пинал младшего ногами. Может, нарочноон братишке шею и не ломал, но в гневе вполне мог силушку не рассчитать. Такчто дела у Катка неважные. Когда его познакомят с результатами вскрытия, емубудет не до смеха.

— А чего ж ты не рад? — удивилась Серафима. —Хана Юрику, одно из двух убийств на себя брать придется. Конечно, адвокатымного чего наплетут, но власти Юрика не жалуют. На нас ведь тоже жать нельзя:бабы. Припугнут — расколемся. Думаю, лет на семь мы с Юриком простимся.

— Где Жорка прячется, я сказал только вам, —вздохнул Владимир Петрович. — Кто убил?

— Как на духу, Вова, знать не знаем. Наверное, ребятаЦиркача. Может, сами как-то узнали, а может, и мы протрелались. Что с насвзять?

Тут Владимир Петрович повернулся ко мне:

— А ты что скажешь?

— Катку место в тюрьме. Если я не могу посадить его заубийство Циркача, значит, сядет за убийство брата.

— Лика, тебе придется давать показания в суде. Тебепридется поклясться говорить только правду и не лгать. Тебе придется нелегко…Уверяю.

— Ничего, я справлюсь. У меня есть долг перед однимчеловеком.

— Перед убиенным Циркачом? — невесело усмехнулсяВладимир Петрович.

— Нет, перед его женой. Единственное, что ямогу, — засадить в тюрьму убийцу ее мужа. Я устрою на суде такойспектакль, помогая Юрику, что только идиот не поймет, что он убийца.

— Шутки с правосудием кончаются, как правило, печально.Может, ваши намерения и похвальные, лично я вполне разделяю желание видетьКатка в тюрьме, но лжесвидетельство — это лжесвидетельство. Подумайте над этим.

Лжесвидетельствовать не пришлось. Каток, осознав, в какойловушке оказался, подписал признание в убийстве Сергея Правдина. На судеСерафима держалась со спокойным достоинством, а я рыдала и при каждом вопросежалобно смотрела на Юрика. Забавно, но он, кажется, так и не понял, как смогоказаться в ловушке. На суде Каток выглядел сосредоточенным и хмурым, но страхая в нем не видела. Лжесвидетель Юрик Катков остался самим собой.

Все это еще только предстояло мне, а пока я собираласьдомой. Я звала Серафиму в Италию, но она заявила, что там тоска смертная.Возвращаться я решила поездом, билет уже был куплен на завтра. Время оставалосьна то, чтобы кое-что сделать.

Утром я поехала на кладбище. Говорят, похороны Циркача былипышными и многолюдными. Я на них присутствовать не могла, как теперь не моглауехать, с ним не попрощавшись.

Оставив машину на стоянке, я зашла в сторожку. Двоепьяненьких мужичков неопределенного возраста кого-то поминали.

— Извините, я ищу могилу, пять дней назад похоронилимолодого человека, похороны очень богатые…

— А, это бандита, что ли? — оживилисьмужички. — По центральной аллее до конца и направо. Там все свеженькое,быстро найдете.

Я действительно нашла ее быстро, но подойти не смогла. Рядомс могильным холмом, целиком усыпанным алыми розами, на коленях стояла женщина вчерном, держа за руку девочку лет пяти. Я торопливо повернулась и пошла квыходу.

В спортшколе было тихо. Знакомым коридором я добралась дотренерской, постучала и вошла. На этот раз в комнате был только пожилоймужчина, он сидел за столом и читал газету.

— Извините, где я могу увидеть Руслана Демидова?

— Руслана? А он уволился. Вы к нему по какому вопросу?

— Уволился? Когда?

— Неделю назад. Вроде опять в охрану подался.

Я попрощалась и вышла. Дома Руслана тоже не оказалось. Ядолго звонила и еще дольше стояла перед запертой дверью. Выглянула соседка изквартиры рядом и, гневно оглядев меня с ног до головы, сказала:

— Нет его, неужели не ясно?

— А вы не знаете… — начала я, но она уже хлопнуладверью.

Оставалась автостоянка. Песики бегали вдоль ворот. Услышавсигнал, появился парень. На нем была та же куртка, что и на Руслане в ту ночь,и в первую секунду я обрадовалась: он. Парень подошел ближе.

— Я ищу Руслана, — сказала я. — Как онработает?

— Не работает. Уволился. Домой зайдите, адрес дам.

— Спасибо, у меня есть, — сказала я, садясь вмашину.

Вряд ли Руслан хотел, чтобы его нашли.

На следующий день меня провожали. Возле подъезда замерла “мечтабандита”. За рулем сидел Негритенок, чрезвычайно довольный и сверкающийостатками зубов. Илья лично загрузил мои чемоданы, и мы поехали на вокзал.Серафима весело болтала и мяла сразу обеими ладонями рукав безукоризненногопиджака Ильи Сергеевича. Но тот взирал на это очень благосклонно. Яподозревала, что скоро получу веселенькую открыточку с приглашением набракосочетание со скромной подписью: “Серафима и Илья”. Тетушке, безусловно,пора замуж. Мы приехали рано и еще минут двадцать томились на перроне, то идело поглядывая на часы. Мне не терпелось уехать, а тетушке меня проводить. Онапосматривала по сторонам и хитро щурилась.