– Поймаю – душу выдавлю! – спредвкушением прохрипел Бок и удачным порывом магии заставил пылесос Ягунаперевернуться в воздухе. Играющий комментатор усидел только чудом. Внезапно онувидел прямо под собой Гоярына. Тибидохский дракон медленно разворачивался,пытаясь атаковать Рамапапу. Движения его были замедленными. Он все еще неотошел окончательно от магии перцового мяча.

Пока Ягун соображал, нельзя ли нырнуть напылесосе под крыло Гоярыну, на пути у атакующего исполина возник Глеб Бейбарсовв ступе. Он поднял тросточку и нехотя направил ее на пылесос Фофана Бока. Фофанухмыльнулся, готовый снести новое препятствие, но не тут-то было. Его пылесосзастыл в воздухе, точно налетел на незримую преграду. Загребая руками воздух,разогнавшийся Бок ласточкой помчался вниз и, попав на крыло Гоярына, былотброшен на другой конец поля. Лицо его, надо отдать ему должное, сохранялофилософское спокойствие профессионального драконболиста, который треть жизнипровел на койке в магпункте.

Сопровождая его взглядом, Маланья Нефертитиудивленно подняла брови и сделала быстрое движение ладонью. Падение Боказамедлилось, а затем он, словно наполненный газом, поплыл к своему пылесосу.Поняв, что его подстраховывают, Бок довольно ухмыльнулся и, прицелившись вБейбарсова пальцем, насмешливо произнес: «Пуф, малявка!»

– Невероятно! Зуби, ты смогла быдистанционно – силой одной мысли – двигать тушу такого веса и размера? –спросил Тарарах.

Великая Зуби покачала головой.

– В детстве я ела мало каши, –сказала она. – А ты, дружок?

– Разве что пинком в форточку… – вздохнулпитекантроп. – Ну и даровитая же молодежь нынче пошла! Еще лет двести – ихоть на пенсию выходи, хоть в сторожа нанимайся!.. Но мне кажется, что историяс Боком еще не закончена.

Тарарах не ошибся. Бейбарсов не собиралсяуступать египетской девице. Он снова поднял тросточку, прошептал заклинание инетерпеливо повел ее концом к земле. Бок, так и не успевший опустить палец,пулей полетел вниз.

Маланья нахмурилась. Белое сияние сгустилось.Фофан Бок вновь остановился и вновь устремился вверх, словно подброшенныймощной пружиной. И опять Бейбарсов направил его вниз магией трости.

Игра приостановилась. Даже драконы пересталиизвергать огонь. Все следили за единоборством двух темных магов.

Туша атакующего полузащитника металась товверх, то вниз, сметая все на своем пути. Ни Нефертити, ни Бейбарсов нецеремонились. Маланья тянула Фофана Бока в одну сторону, а Глеб в другую.Наконец настал момент, когда унизанная кольцами и браслетами рука Нефертити инекромагическая трость Бейбарсова поймали цель в один и тот же момент. ФофанБок застыл между небом и землей, разрываемый равновеликими силами. На лбу убедного Бока набухли жилы. Лицо посинело.

– Проклятье! Вы меня разорвете! – взвылФофан Бок, вкладывая в свой вопль чудовищную интуитивную силу.

Защитный барьер дал трещину в двух местах.Бейбарсов и Нефертити опомнились и отвели взгляды. Бок, на которого теперь невоздействовали никакие магические силы, кроме элементарной силы тяжести,некоторое время повисел, предоставленный сам себе и наконец раскормленной жабойплюхнулся на песочек.

Ягун подлетел к Бейбарсову.

– Ты мне помог, – сказал онрадостно.

– Да, – неохотно признал Глеб.

– Спасибо.

– Некромаги не любят слова «спасибо».Если хочешь меня отблагодарить, завещай мне после смерти свое тело наопыты, – сказал Бейбарсов.

– Мечтать не вредно. Вредно кушать супбез хлеба, – парировал Ягун.

Заметив, что оба легионера невидимок находятсярядом и представляют соблазнительную мишень, Агриппа Эйлах Флюс выпустил сдесяток огненных плевков, и Бейбарсову с Ягуном пришлось разлететься в разныестороны.

Ягун направился к Тане, которой, маневрируя,удалось оторваться от Клопперда Блоха. Когда же Блох вновь сел ей на хвост,Таня перебросила пламягасительный мяч Пупперу.

– Клопперд Блох сильно плох. На головуприхрамывает конкретно, как наш Соловей О. Разбойник на ногу! Иначе он не игралбы в собачку. Однако голова, как известно, единственная часть тела, которая нелечится магией, – затарахтел Ягун.

Ощутив телепатически невысказанный укор Ягге,он виновато оглянулся на трибуны.

– Это из-за Соловья, да? Опять я чего-тоне в масть брякнул. Иногда хочется что-нибудь ляпнуть. И понимаешь, что лишнееи обидишь человека, а слово так на языке и прыгает. И слова жалко, уж больнокстати пришлось, и человека жалко. Так вот и мучаешься… А потом думаешь: ну иладно, выскакивай, родимое! Вот и получается, что слово для меня важнеечеловека. Может, мне и правда завещать свою тушку Бейбарсову? – унылопризнал Ягун.

События, происходившие на поле, отвлекли егоот невеселых мыслей.

– Осторожно, граждане! Лизхен Херцнаводит на нас своего симпатичного дракона. Сейчас снова начнется пальба ипрочая огненная отрыжка. Так и есть!.. Мамочка моя бабуся! Сразу из трехстволов, или как там называются эти бестолковые сооружения с глазами изубами?..

Пригнувшись к пылесосу, Ягун ринулся вниз,уходя от пламени. Таня последовала за ним. Настырный Клопперд Блох исчез, чтобывозникнуть в другом месте поля, а вот Пуппер замешкался. Его метла вспыхнула,точно соломинка. Попытки сбить огонь ни к чему не привели. Опасаясь потерятьмяч, он послал заговоренный пас играющему комментатору, сам же стал поспешноснижаться.

– Пуппер сердится. Он оглядывается посторонам, ожидая, пока ему подадут новую метлу. Группа поддержки тормозит,соображая, в чьей зоне помощи он в данный момент находится. Обычная ясельнаяистория. У семи нянек дитя без противогаза!.. Ничего, Пуппер как-нибудьразберется, мы же с Танькой пока займемся трехглавым оболтусом! – ловколовя мяч, прокомментировал Ягун.

Теперь они атаковали Агриппу вдвоем. Нападатьв лоб, не имея защиты Маланьи Нефертити, было дохлым делом. Дракон испепелил быих. Метать мяч издали – затея еще хуже. Мяч или пролетит мимо цели, или прилетитв руки защитникам.

Дон Жульен и Лизхен Херц внимательно наблюдализа их движениями.

– Ох, мамочка моя бабуся! Болтаетсяорясина в воздухе, и не сунешься. Как-то мне не по себе! Оно, конечно, пепел –лучшее удобрение, да только из меня все равно никакого стоящего овоща невырастет! Я по жизни фрукт! – признался Ягун.

– Думай, Ягуша, думай, хороший мой!Думай, и ты выкрутишься! Ты же умный. Вылитая мать! – с умилением сказалаЯгге.