– Что ж… Тому, кто знает одну половину,нужно знать и другую. Ваньке помог Глеб, а когда и он не справился – МаланьяНефертити. Втроем они ослабили магию. Кроме того, Маланье удалось уничтожить туторчащую железку. Отклонить твое падение даже она не смогла… Заклятие,заставившее тебя упасть, было подобрано на славу.

Таня благодарно моргнула.

– А зачем Маланья помогла мне? С какойстати?

Медузия слегка пожала плечами:

– Возможно, она хотела доказатьБейбарсову, что может чуть больше, чем он. А возможно, пожалела тебя. Душатемнеет не в один день, надеюсь, у Маланьи там еще немало светлого.

– А как Ванька? Он… он жив? –спросила Таня со страхом. Ей пришло вдруг в голову, что она не видит его рядомс собой.

Медузия усмехнулась:

– Да жив твой Валялкин! Ему повезлобольше, чем тебе. Проклятие, заставившее тебя упасть, на

Ваньку не распространялось. Маланье удалосьоторвать от тебя его руку и замедлить падение этого упрямца. Он отделалсядесятком ссадин, не более… Они с Глебом толклись у твоей кровати, спорили, комуостаться. Я прогнала обоих… А теперь мне очень жаль, но далеко не все наши делазакончены. Одно довольно неприятное дело еще впереди.

Медузия повернулась и обменялась с Яггевзглядами. Старушка подошла к постели. В руках у нее была большая глинянаячашка, над которой поднимался пар.

– Слушай внимательно, Таня! –сказала Ягге. – Хотя серьезных переломов у тебя нет, проклятие все еще натебе. То самое, что заставило тебя упасть. Проклятие очень сильное. Сейчас тыкак будто в порядке и, возможно, если постараешься, даже встанешь на ноги.Однако это обманчиво. Если ничего не предпринять, через двое-трое суток у тебяотнимутся ноги, а еще через неделю ты умрешь. Перед смертью же изменишься так,что даже мумии будут показывать на тебя пальцем, ощущая себя красавицами.

– Это плохая новость. А хорошаякакая-нибудь есть? – глухо спросила Таня.

– В какой-то мере. Проклятие можно снять,но тебе придется кое-что выпить. Предупреждаю, вкус у этого эликсира омерзительный.А о том, из чего это сделано, лучше вообще не спрашивай. Не исключено, что вэтом случае ты предпочтешь умереть, но не пить, – заметила Ягге.

– Я выпью, – вздохнув, сказала Таня.

Медузия помогла ей приподняться, а Ягге, зажавТане пальцами нос, влила ей в горло содержимое глиняной чашки. Таня, давясь,глотала. Ягге не обманывала. Ничего хуже ей пробовать в жизни не приходилось.

– Рядом с этим помои с дохлятинойпоказались бы деликатесом, – буркнула она.

Ягге усмехнулась.

– Высокого же ты мнения о моих эликсирах!На этот раз я готова с тобой согласиться. Про дохлятину же распространяться небудем… – заметила она уклончиво.

– Все? Я могу встать? – спросилаТаня.

– Боюсь, что пока нет. Окончательно тыосвободишься от проклятия суток через двое. Но ближайшие часы будут не самымиприятными в твоей жизни, – заметила Ягге.

Таня ощутила дурноту. Она поднималась отжелудка и, казалось, заполняла все тело.

– А по-другому снять проклятие былонельзя? – спросила она слабеющим голосом.

– Нет. Это особое проклятие. Оно вошлотебе в плоть, кровь и кости. Проклятие стало частью тебя. Именно поэтому ивыходит оно так болезненно.

Таня хотела еще что-то спросить, но язык ееворочался еле-еле. Она закрыла глаза и стала проваливаться куда-то. Осторожноопустив Таню на подушки, Ягге заглянула в пустую глиняную чашку, понюхала ипоморщилась.

– Ну да, верно, еще сквернее, чем обычно…– заметила она. – А все потому, что я добавила сон-траву. Ненавижу этозелье. Когда я лечила им в последний раз, мой пациент разбил голову о стену, хотяи был на пути к выздоровлению…

* * *

Таня лежала и смотрела на свечу. Ванька, двоесуток просидевший у ее постели, под конец сам стал цвета бумаги, однако идтиотдыхать отказывался. Незадолго перед тем, как Таня наконец очнулась, Ягге,сжалившись, наслала на него магический сон и вызвала носильщиков, чтобы теотнесли Ваньку в его комнату.

Эльфы, одетые кто в шапочку, кто в один толькогалстук, хмуро взяли Валялкина вместе с креслом. Один из них из озорствазачем-то потрогал его за нос. Другие в большой задумчивости рассматривали егоботинки и шептались.

– А вот этого не надо! Чтоб у меня безфокусов, ясно? – строго сказала Ягге, выпуская в потолок трескучую искру.

Поняв, что со старушкой шутки плохи, эльфывздохнули.

И вот теперь среди ночи Таня лежала водиночестве и смотрела на толстую белую свечу. Ее пламя дрожало. Оно тоначинало метаться, то замирало, то вытягивалось и горело тонко и остро,отблескивая на ширмах.

«А не погадать ли?» – подумала Таня.

Она вгляделась в огонь и произнесла:

– Ванька!

Пламя свечи весело дрогнуло, выросло ипотянулось к потолку.

– Ага… Попробуем по-другому.Пуппер! – сказала Таня.

Пламя свечи сложилось в витиеватую,трудноопределимую фигуру и начало потрескивать.

– Ург! – тихо произнесла Таня.

Пламя грустно и вопросительно дрогнуло, точноинтересуясь, а стоит ли ворошить прошлое.

«Хорошо, что тут Ягуна нет. Он бы сказал: «Нуи зажралась же ты, Татьяна Леопольдовна!» – подумала Таня и, вздохнув,решительно произнесла:

– Крушипесиков!

Ничего. Никакого эффекта. Таня решилапопытаться еще раз:

– Грызистаканчиков!

Снова ничего. Свеча спокойно горела.

– Ну ладно, ладно… – проворчала Таня,отлично знавшая, что у магии неважно с юмором. Она все воспринимаетбуквально. – Бейбарсов!

Свеча зашипела, огонь заметался и погас.Магпункт погрузился во тьму. Лишь белели светлые полотнища ширм.

– Бейбарсов? Меня звали? –насмешливо поинтересовался кто-то.

Дальняя ширма отодвинулась. К Таниной кроватишагнул Глеб. Он был в кожаных брюках и белой рубашке, светившейся в темнотегрозным и страшным кладбищенским светом.

– Привет! – сказала Таня машинально,краем глаза проверяя, насколько высоко натянуто одеяло. – Ты здесь давно?

– Не слишком. Но на праздник перечисленияимен я успел, – проговорил Глеб.