class="a">1276, но беспрецедентное увеличение количества сообщений, иллюминации, движений, сигналов, избыток информации и поток разного рода просьб и обращений, в котором люди чувствуют себя тонущими, и возникающий в связи со всем этим ментальный дискомфорт: «Любое продолжительное или чересчур сильное сенсорное возбуждение может вызвать усталость»1277. Это ощущение усталости создает вставший с ног на голову мир, и особенностью этого ощущения становится его внутреннее проявление. Таким образом, переутомление может быть следствием переполнения, упадка сил, вызванного избытком рекламы, разного рода коммуникаций, призывов. Именно на этом настаивает Морис де Сеньор, описывая обстановку на Всемирной выставке 1889 года:

Выставленные напоказ товары, хвастовство, афиши, буклеты, реклама всех видов на спинах людей и на автомобилях, она звучит со всех сторон, сверкает на барных стойках, при помощи электричества превращает киоски в светящихся арлекинов – вот великая современная энергия, запускающая движение человеческого муравейника, люди встречаются, налетают друг на друга, толкаются локтями, приветствуют друг друга, оскорбляют, торгуют, покупают, платят и, главное, постоянно кому-то что-то должны1278.

Среди прочего электричество, эта «фея и служанка»1279, становится главным примером назойливого вторжения, создающего каскады ослепительных сигналов, объявлений, приглашений: вспомним универсальный магазин «Дамское счастье», описанный в 1883 году Эмилем Золя и увиденный глазами Денизы, героини одноименного романа: «[„Дамское счастье“], сверкавшее, как раскаленный горн… горело, как маяк, оно казалось ей единственным светочем и средоточием жизни»1280, 1281. А Эмиль Верхарн в 1895 году в стихотворении «Базар» (сборник «Города-спруты», Les Villes tentaculaires) называет универсальный магазин c его «башнями, сияющими огнями» «ревущим животным»1282. Сюда следует добавить и другие обстоятельства и практики, и прежде всего прессу, которой полагалось перевернуть мир частной жизни, ежедневно сообщая срочные новости, удивляя и волнуя, и все это – за очень короткие промежутки времени. Спешит писатель – «общество требует от него выполнения работы в сжатые сроки»1283. Спешит и читатель – тексты читаются быстро, без тщательного усвоения: «Те, кто много читает, привыкают к быстрой смене совершенно разных чувств, эмоций и мыслей и ждут, что в реальной жизни ситуация будет схожей»1284. Несколько десятилетий спустя все это станет самым банальным явлением – но поначалу воспринималось как невыносимая торопливость, напасть, лишавшая надежды на какую-либо безмятежность. В 1890 году, занявшись изучением «современной цивилизации», русская исследовательница Мария Манасеина обратила внимание на постоянный рост количества газет: в Германии в 1833 году их было 780, а в 1855‐м стало 2500, во Франции в 1827 году – 132, в 1866-м – 16371285. Неизбежные последствия такого чтения – «проблемы со зрением, головокружения, „скачущие“ мысли»1286. Отсюда – «умственное переутомление», связанное с постоянным присутствием в мыслях «огромного количества разнообразных проблем»1287, потока разрозненной информации, против которого выступал также Эмиль Золя: «Было бы очень хорошо не таскать весь шум века у себя в черепе, сегодня голова человека очень тяжела от ужасающего нагромождения всякой всячины, которой ее ежедневно наполняют журналисты»1288.

Под ударом оказывается множество жестов и родов занятий, свободные профессии и интеллектуальная деятельность, торговля и управление: «Отдых стал невозможен; в любой час приходится браться за перо и отвечать на письмо. В этой беспрерывной гонке нет больше ни минуты, чтобы отдохнуть, ни часа, чтобы снять напряжение…>»1289 Побеждает пример Америки, подтверждая превосходство Нового Света. Вот «модель современной жизни», настойчиво описываемая в 1890‐х годах: «пятнадцать человек ведут переговоры о пятнадцати разных делах»1290 в одно и то же время и в одном и том же месте; каждую минуту по одному и тому же месту «проходят три или четыре омнибуса»1291. Теодор Рузвельт назвал свою книгу «The Strenuous Life» – «Напряженная жизнь»1292. Создается образ промышленника, у которого нет ни минуты времени для себя, который без передышки должен заниматься делами. Чаще, чем в прежние времена, возникают психологические проблемы, навязчивые состояния и идеи:

Я старательно тружусь с восьми утра до десяти вечера. Мне практически некогда поесть. Как правило, я ем стоя остывшую и безвкусную еду. К десяти часам вечера я так устаю, что лишь с большим трудом могу вести записи. Ночью дневные дела продолжают крутиться у меня в голове, и лишь под утро мне удается забыться сном. Я встаю совершенно разбитым, и чтобы иметь возможность приняться за дела, мне необходимо выпить несколько рюмок коньяка1293.

Переутомление теперь – это не только удар по чувствам и нервам. Это вторжение в психологическую сферу, навязчивые, постоянно повторяющиеся тревожные мысли. Возможные последствия как физической усталости, так и психической, – дискомфорт, смятение чувств, интимные проблемы; загоняемые вглубь, эти неприятности нередко сопровождают друг друга. Даже клиентки «Дамского счастья», этой новой торговой Мекки, описанной Эмилем Золя, оказываются перед лицом «изматывающего» возбуждения: выбор слишком велик, а необходимость считать деньги раздражает. Посетительницы универсальных магазинов мучаются, с одной стороны, растущим пристрастием к покупкам, а с другой – ограниченностью в средствах: «Они наслаждались этим трудным и медленным продвижением, еще более подстрекавшим их любопытство»1294. В конце дня они «молчаливо сидели»1295, удрученные, не в состоянии двинуться с места.

«Борьба за существование»

Надо сказать и о новой роли, отводимой «борьбе за существование» – идее, ставшей расхожей в конце XIX века благодаря поверхностному чтению трудов Чарльза Дарвина, а также укрепившейся благодаря демократическим изменениям и даваемой ими надежде на равенство: «Конкуренция во всех сферах – в свободных профессиях, в торговле и промышленности – очень живая и острая. Все стремятся подниматься все выше и выше»1296. Конечно, это спорная мысль, Дарвин никогда не утверждал, что «эволюция, идущая через экологическую адаптацию», ведет к «совершенствованию»1297, но такую трактовку разделяло достаточное количество людей, чтобы она надолго стала частью общественного сознания. Эта мысль фокусирует напряженность в социальных сферах, ожиданиях, поведении. Она также оправдывает чувство срочности, желание скорее что-то сделать, неизвестную прежде живость, усиленную распространением рыночного капитализма: «Любое опоздание, любая отсрочка могут привести к тому, что он потерпит поражение в борьбе, которую постоянно ведут все живые существа»1298.

«Struggle for life»1299, 1300, таким образом, оправдывает существование слова «переутомление», в чем были уверены психиатры конца XIX века, видевшие в нервном истощении угрозу:

К несчастью, современная организация общества, в основе которой лежит оголтелая экономическая конкуренция, весьма способствует тому, что индивид постоянно находится в состоянии нервного возбуждения, являющегося неиссякаемым источником неврозов и вырождения1301.