– Полежишь пару деньков, почитаешь книжки.Заодно отдохнешь, а я пока подключу все свои возможности и непременно узнаюмного интересного. Главное, сиди тихо. У того, кто задумал это дело, должнабыть твердая уверенность: мадам Тараканова подхватила корь, опасную, междупрочим, для взрослого человека заразу.

У Реброва, наверное, большие связи, он сумелорганизовать необходимое мероприятие за одну ночь, снял с меня все хлопоты.Теперь надо только ждать. Первый раз в жизни я столкнулась с человеком, которыйсказал мне:

– Вилка, спокойно, проблему я решу сам,выбрось ее из головы.

Обычно подобные слова произношу я, приученнаяс раннего детства рассчитывать лишь на собственные силы.

Глаза медленно осматривали палату. Ну и ну! Наполу порванный линолеум, стены забрызганы подозрительными темно-коричневымипятнами, окна посерели от грязи, похоже, последний раз их мыли еще до началаВторой мировой войны. В палате стоят две кровати, на одной навалены тюки сбельем для стирки, вторая предназначена для меня. Матрас жуткий, подушкаомерзительная! И пахнет тошнотворно!

Стараясь не касаться мебели, я подошла к окну,обнаружила, что на нем нет шпингалета, и распахнула раму. Да уж! Первый этаж, арешетка отсутствует. Через пару метров от того места, где я нахожусь, шумитпроспект. Ну ничего себе инфекционная больница! Сюда может пролезть любой!Подойди, открой окно, и пожалуйста – палата и в ней человек, начиненныйбациллами. А вдруг у него экзотическая болезнь, какая-нибудь лихорадка Эбола?Тогда как?

Гарик, между прочим, обещал мне другиеусловия.

– Двухкомнатная палата с санузлом, –говорил он. – Не отель «Шератон», но вполне прилично, еду будут возить изресторана, телевизор и дивидишник в наличии, книг тебе принесут, а воттелефоном не пользуйся, отключи аппарат, мне не звони, и я не смогу с тобойсоединиться. Полнейшая секретность! Лежи. Спи. Ешь. Отдыхай. А я во всемразберусь. Палата будет заперта снаружи. И, извини, окон нет. У них строго –инфекционная больница, никого, кроме врача, не впустят.

А тут первый этаж… Минуточку! Врач,оформлявшая мои документы, сказала:

– Дима, вези ее в четвертую палату навтором этаже. – И еще добавила: – Смотри не перепутай!

А полупьяный Дима оставил меня на первом.Двухкомнатная палата люкс сейчас пуста! Я хотела выйти в коридор, найтиприемный покой и попросить доктора исправить ошибку. Но притормозила на пути кдвери. Конечно, идея Гарика выключить меня из расследования на первый взглядкажется замечательной. С запертой на замок писательницей не случится ничегоплохого, разве что ей поставят клизму в прямом смысле этого слова. Но почему ябезоговорочно поверила Реброву? Отчего решила, что он хочет помочь мне? Мывстретились второй раз в жизни, никогда не были близкими людьми. По какойпричине Игорь Александрович надумал взять шефство надо мной? Хочет переманить всвое издательство? Но он сам очень верно сказал:

– Ты не Достоевский, всего лишь один изавторов средней руки.

Почему столько хлопот и потраченных денег? Мнестало жарко. Вилка, ты дура! Гарик просто запудрил тебе мозги, убаюкал сладкимиречами, а на самом деле он активный участник происходящего и теперь натуральнопосадил тебя под замок. Лена Напалкова, наверное, была права: издатель оченьхитер. Еще он определенно умеет гипнотизировать собеседника, иначе почему япошла за ним, как собака за хозяином? Просто бред, от которого сейчас, славабогу, я очнулась. Но зачем Реброву нужна я, Виолова?

Я потрясла головой. Так, на все вопросыследует отвечать по мере их поступления, не надо хвататься сразу за решениевсех проблем, выстроим их по ранжиру и начнем.

Гарик решил изолировать слишком активную Вилкуот окружающей действительности. Зачем? Чтобы провернуть некие дела, осуществитькоторые она мешала. Следовательно, издатель на стороне моих врагов. Ну ладно, япоступила по-идиотски, выложив массу с трудом добытых сведений постороннемучеловеку, прикинувшемуся другом, еще глупее было рассказывать ему о своемстрахе. На данном этапе Ребров потирает ладошки, зная, что писательница, дрожаот ужаса, сидит в клинике и он может дальше вести свою игру.

Я раскрыла сумку, вытащила из нее парик, вкотором ходила в «Панду», и нахлобучила его на голову. Что ж, все покаскладывается не в мою пользу, но я не стану сидеть тут сложа руки. В богомзабытой больнице еще те порядки, обо мне никто не побеспокоится, а даже если испохватятся, то пьяный Дима не сможет вспомнить, куда засунул больную корьюженщину. Да и кто станет меня искать! Гарик? Он спокоен: госпожа Тараканова подприсмотром. Алик Мальков? Но его, как справедливо полагает Ребров, дальшесправочного окошка не пустят, скажут: «Да, есть такая, ждите, покавыздоровеет».

Я поправила парик, вылезла в окно, притворилараму и побежала в сторону метро. Ближе к вечеру я вернусь так же через окно ипойду искать кого-нибудь из медиков. Вот тогда я и заявлю: «Что за безобразие?Мне обещана палата люкс, а я весь день сижу в отвратительных условиях!»

Домчавшись до подземки, я зарулила в шумноекафе, зашла в туалет и со вкусом накрасила лицо, превратившись в Ирину,креативного менеджера агентства «Панда». Чашечка плохого кофе и слишком мягкаяватрушка из безвкусного теста перебили голод. Очень довольная собой, я вынулателефон с новой «симкой», отрыла в сумке визитку Фатимы и набрала номерактрисы.

– Привет, – послышался веселыйголос, – сейчас не могу ответить на ваш звонок, я занята на съемках.Пожалуйста, подождите некоторое время или звоните мне на мобильный…

Я немедленно воспользовалась предложениемФатимы и на этот раз услышала совсем не веселое:

– Алло…

– Фатима?

– Ну, – недовольно протянулаактриса. – Кто в такую рань не спит?

– Ирина из агентства «Панда».

– Кто? – зевнула Фатима.

– Мы с тобой вместе ходили втуалет, – путано представилась я, – ты плакала, а…

– Здорово, – уже другими тономсказала актриса. – Есть работа? Это хорошо, а то я в простое.

– У тебя на сегодня какие планы?

– Сказала же, съемок нет.

– Давай встретимся. Через час.

– Ой, не успею, – занылаФатима, – голова не мыта. Пока волосы в порядок приведу, пока макияжсделаю… Нет, раньше двух часов никак.

– А если их в хвостик стянуть и безкосметики? – насела я на актрису.

Фатима возмутилась:

– Ты чего! Это невозможно!