– Давай я к тебе домой приеду, –дожимала я Фатиму, – очень надо пораньше увидеться.

– Ну, – протянула девица, –хорошо. А что случилось?

– Объясню при встрече, говори адрес.

Фатима покорно продиктовала свои координаты ипопросила:

– Прихвати банку растворимого кофе, а тоу меня закончился.

– Непременно, – ответила я и бодропотопала в подземку.

В вагоне оказалось почти пусто, даже нашлосьсвободное местечко на диванчике. Я села около маленькой девочки и посмотрела посторонам. Интересно, что читают люди? Ага, две Бустиновы в бумажных обложках,один роскошно изданный Макунин, три глянцевых журнала, справочник автолюбителя,учебник английского языка и целых десять «желтух» с шапкой через первую полосу:«Знаменитый актер съел свою кошку». Животрепещущая тема. Люди в подземкеактивно интересуются печатным словом, но, увы, ни одной Виоловой ни у когорядом нет. Может, я села в неудачный вагон? Вдруг в соседнем толпится сточеловек и у каждого новые и старые детективы Арины?

– Нюсечка, – дребезжащим голосомокликнула сидевшую около меня девочку пожилая дама, – как зовут твоювоспитательницу?

– Малика Магометовна, – тоненько пропищалавнучка, – но она болеет.

– А кто же вами занимается? –забеспокоилась старуха.

– Вчера приходила ГюльнараАназиевна, – ответила девочка, – но она после обеда домой ушла, у неедавление.

– Просто безобразие, – покачалаголовой бабка. – Вы что ж, сегодня одни в группе сидеть будете?

Девочка снисходительно посмотрела напенсионерку.

– Нет. Детей нельзя без присмотраоставлять, они безобразничают. Когда Гюльнара Аназиевна ушла, Сережка Петровмне в волосы жвачку залепил.

– Гадкий мальчик!

– Ага, – согласилась девочка, –но я ему отомстила.

– Нюсечка, – с укоризной сказалабабка, – хорошие девочки не дерутся. Надо было сказать Сереже: «Некрасивопачкать косички. Больше так не поступай».

Нюсечка уставилась на бабушку, на ее личике намгновение мелькнула усмешка.

– Бабуля, я никогда не дерусь.

– Молодец.

– Отомстить можно по-разному, –серьезно, словно умудренная опытом матрона, заявила Нюсечка. – ЕслиСережке кулаком в зубы вметелить, то меня накажут. Малика Магометовна илиГюльнара Аназиевна в угол поставят. Правда, они заболели, сегодня новаявоспитательница придет.

– И как ее зовут? – соннопоинтересовалась старуха и уронила голову на грудь.

Вероятно, пенсионерку сморила духота и мерноепокачивание вагона. Нюся не заметила, что бабушка выпала из реальности.

– Как ее зовут? – с легкимбеспокойством повторила она. – Нам говорили, а я забыла. Не МаликаМагометовна и не Гюльнара Аназиевна… Какое-то не наше, не русское у нее имя, уновенькой… э… э…

Бабушка начала тихо похрапывать.

– А, вспомнила! Анна Ивановна! –закричала Нюся. – Бабуля!

Старуха вздрогнула и, не открывая глаз, наавтопилоте выдала привычную реакцию:

– Веди себя хорошо. Драться некрасиво.

– Я Сережку не трогала! –возмутилась девочка. – Просто отомстила, вот!

Бабка вновь ушла из действительности. Мнестало любопытно, и я тихонечко поинтересовалась:

– И как же ты, Нюсенька, разобралась собидчиком?

Девочка подняла голову и хитро улыбнулась.

– Я, тетенька, ему в суп исподтишкаплюнула. Очень хороший способ. Если вам кто гадость сделал, надо ему в едуплюнуть. Здорово помогает! Смотришь, как он ест, и так весело.

– Нюся, – вскочила бабушка, –пошли скорей, наша остановка…

Девочка медленно сползла с диванчика инаправилась к двери. В тот момент, когда створки разъехались, здоровенныйдядька, мирно сидевший у выхода, резко встал и, толкнув Нюсю, попытался выйтииз вагона. В ту же секунду девочка вытащила из волос шпильку и лихо ткнула ею вногу нахала. Нюся была мала ростом, поэтому укол пришелся чуть повыше колена.

Дядька заорал благим матом.

Бабушка быстро зажала уши девочке изапричитала:

– Ужасно! При ребенке! Не слушай,Нюсенька! Пошли скорей отсюда! Одни хамы кругом!

Нюсенька, сделав личико обиженного ангелочка,потрусила за старухой, двери закрылись, состав помчался в тоннель, на секунду вокне промелькнули бабушка и девочка. Я закрыла глаза. Хорошо ли мы знаем своихблизких? Подчас в душе тех, кого мы видим каждый день, прячутся демоны. Пожилаяженщина явно считает Нюсю забавной крошкой, нежным колокольчиком. Только,думается, малышка больше походит на крапиву – насколько я знаю, та тоже имеетприятные белые цветочки, но к ним прилагаются жгучие листочки.

Фатима открыла дверь и с легким укоромсказала:

– Быстро ты прилетела, я убрать в комнатене успела.

– Ерунда, – заулыбалась я, –можно и на кухне посидеть.

– Кофе принесла? – деловитоосведомилась хозяйка.

Я показала пакет.

– Вот. А еще прихватила булочки с маком.

Фатима скривилась.

– Я не ем их.

– Не любишь плюшки? – улыбнулась я.

– Обожаю, – грустно ответилаона, – но полнею от одного взгляда на выпечку, приходится отказываться.

Я посмотрела на хрупкую, если не сказатьтощую, Фатиму и промолчала. Актриса тем временем вошла в кухню, находящуюсярядом с входной дверью. Я последовала за ней и поняла: хозяйка не слишкомутруждает себя уборкой. Подоконник заставлен пустыми пластиковыми бутылками ипорожними пакетами из-под сока. В раковине громоздится грязная посуда, надвухкомфорочной плите стоят сковородки с засохшими остатками яичницы. Наверное,она уже который день подряд просто не моет кухонную утварь. Не лучше выглядел инебольшой стол: на нем валялись стопка глянцевых журналов, несколько смятыхномеров «желтухи», колготки, расческа, обкусанный батон белого хлеба,полусгрызенное яблоко и увядший пучок укропа.

Абсолютно не смущаясь, Фатима сгребла«натюрморт» к стене, включила чайник, распахнула шкафчик и с отчаяньемпроизнесла:

– Чашек нет! Закончилась чистая посуда.