Он посмотрел на нее задумчиво, исподлобья. А затемнастороженно сказал:

– Значит, ты не придаешь большого значения верностивоспоминаниям.

– Я верю в настоящее, а не в прошлое. Если мы будем пытатьсясохранять живым прошлое, то получится в конце концов искаженная картина, и мыбудем видеть все в искаженном свете и строить ложные перспективы.

– О нет! Я помню каждое слово, каждое событие тех днейсовершенно ясно и отчетливо! – взволнованно воскликнул Дейвид.

– Да. Но вот именно этого ты и не должен делать, милый,потому что это неестественно. Ты смотришь в прошлое взглядом мальчика, вместотого чтобы быть зрелым мужчиной...

Хильда запнулась, она почувствовала, что неумно и дальшеговорить на эту тему. Однако речь шла о вопросах, по которым она давно хотелавысказаться.

– Я думаю, – сказала она, немного помолчав, – что тысчитаешь своего отца каким-то дьяволом. Ты не видишь его таким, какой он естьна самом деле, а представляешь его олицетворением всех зол. Когда ты сноваувидишь его сейчас, то поймешь, что он просто человек, жизнь которого прошланебезупречно, но именно потому он и человек, а не какое-то чудовище.

– Ты не можешь меня понять. Как он обходился с моейматерью!...

– Бывает такого рода покорность, такого рода слабость,которая будит в мужчине самые низменные инстинкты, а решительность и мужествомогли бы сделать его совсем другим человеком.

– Не хочешь ли ты сказать, что моя мать сама была виновата?

– Нет, конечно, нет! Я убеждена, что твой отец обходился снею очень плохо. Но супружество – очень странная и сложная штука, я сомневаюсь,чтобы кто-то со стороны, даже собственный ребенок, имел право судить о нем.Кроме того, твоя ненависть все равно уже не поможет твоей бедной матери, ведьвсе уже в прошлом, остался только старый больной человек, который просит, чтобыты приехал на Рождество.

– И ты хочешь, чтоб я выполнил эту просьбу? Хильда подумаласекунду, а затем сказала решительно:

– Да. Я хочу, чтобы ты поехал и раз и навсегда покончил сэтим призраком.

***

Джордж Ли – депутат из Вестеринхэма – был дороднымсорокалетним господином. Его голубые, слегка навыкате глаза постоянно выражалилегкую скуку, у него был широкий затылок, говорил он всегда медленно ипедантично. Так изрек он со значением и на этот раз:

– Я же говорил тебе, Магдалена, что считаю своим долгомпоехать туда.

Его жена, стройное, как тростинка, создание с платиновымиволосами, выщипанными бровями на овальном лице, нетерпеливо передернулаплечами. Она могла, если хотела, делать лицо, на котором совершенно ничего невыражалось. Именно такую мину она сейчас и состроила.

– Милый, это становится невыносимым.

– И кроме того, – не обратил внимания на ее возражения ДжоржЛи, – мы можем на этом еще сэкономить. Рождество всегда очень дорого обходится.Прислуге мы дадим на чай и отпустим.

– Как скажешь. Рождество в конце концов скучный праздник.

– Конечно, они ждут от нас рождественского угощения, –продолжал Джордж. – Достаточно будет хорошего куска жареного мяса. Можнообойтись и без индейки.

– Кто ждет? Прислуга? О, Джордж, прекрати. Ты всегда такпечешься о деньгах.

– Кто-то же должен о них думать.

– Согласна. Но нельзя же быть таким мелочным. Почему ты непопросишь больше денег у своего отца?

– Он и так ежемесячно присылает нам солидную сумму.

Магдалена посмотрела на него. Ее карие глаза стали внимательнымии подозрительными.

– Он ведь очень богат, не правда ли, Джордж? Миллионер. Илидаже еще богаче?

– Дважды миллионер, если не больше.

– Откуда у него столько денег? – спросила завистливоМагдалена. – Он что, все заработал в Южной Африке?

– Да, в молодости он там сделал себе состояние. Главнымобразом на алмазах. А когда вернулся в Англию, вложил свои деньги в разныепредприятия, причем так умно, что его капитал удвоился или даже утроился.

– А что будет, когда он умрет?

– Об этом отец никогда не говорил. Я предполагаю, чтобольшая часть денег достанется Альфреду и мне... Альфреду, наверное, больше,чем мне. Дейвид определенно не получит ничего. Отец ему в свое время угрожал,что лишит наследства, если тот раз и навсегда не покончит со своей живописью,или чем он там занимается. Но Дейвида это не особенно заботит.

– Глупо! – презрительно фыркнула Магдалена.

– Ну, потом моя сестра Дженнифер... Она вышла замуж заиностранца, испанского художника, одного из друзей Дейвида. Год назад она умерла,но оставила дочь, насколько я знаю. Наверное, что-нибудь завещает и этойвнучке, но явно не много. Да, ну и, конечно, Гарри...

Он замялся в некотором смущении.

– Гарри? Кто это – Гарри? – удивленно спросила Магдалена.

– Мой... хм... мой брат.

– Я не знала, что у тебя есть еще один брат!

– Видишь ли, нельзя сказать, что он... гордость семьи,любовь моя. Мы не говорим о нем. Он ведет себя просто несносно. Мы нескольколет ничего о нем не слыхали, даже думали, что он умер.

Магдалена вдруг просветлела лицом и засмеялась. В ответ нанедоумение, выразившееся на лице Джорджа, вопросительно сморщившего лоб, она,все еще смеясь, пояснила:

– Я только подумала: как странно, что у тебя – у тебя,Джордж! – есть недостойный брат. Подумать только! Ведь ты такойреспектабельный!

– Представь себе, есть, – холодно процедил муж. Онаприщурила глаза:

– Твой отец не слишком-то почтенный человек, не правда ли?

– Попрошу тебя, Магдалена!

– Иногда он употребляет слова, от которых меня простокоробит.

– Магдалена! В самом-то деле!... Лидия думает так же, как иты?

– С Лидией он разговаривает совершенно по-другому, –раздраженно бросила Магдалена. – Он избавляет ее от своих пошлых замечаний,хотя не могу понять, почему!

Джордж быстро взглянул на нее и тут же отвел взгляд.

– Ну, – сказал он примирительным тоном, – ну... мы должныбыть снисходительными. Отец стареет, и здоровье у него не лучшее.

– Он действительно очень болен? – спросила она.