Наконец Гарри нарушил молчание:

– Странное чувство – снова оказаться здесь.

– Понятное дело. Ведь прошло как-никак много лет с тех пор,как тебя... С тех пор, как ты уехал отсюда.

Гарри провел указательным пальцем по щеке. Это движениевсегда означало, что на него находит гнев.

– Да, – сказал он – Я рад, что я... – он сделал паузу, чтобыпридать больший вес своим словам, – вернулся домой.

***

– Я, вероятно, очень плохой.

Он откинулся в своем кресле и поглаживал пальцемпредательски подрагивающую щеку. Перед ним в камине плясал огонь. Пилар сиделарядом и защищала его лицо от жара маленьким бумажным веером. Иногда онаначинала помахивать им. Симеон с большим наслаждением наблюдал за мягкимиграциозными движениями ее руки. Больше самому себе, чем этой юной девушке, онсказал:

– Да. Плохой человек. Или ты другого мнения, Пилар?

Пилар пожала плечами:

– Как говорят монашки, все мужчины плохи, вот нам иприходится молиться за них.

– Но я все-таки стал значительно худшим, чем большинстводругих. – Симеон засмеялся. – И не жалею об этом! Это доставляло мнеудовольствие... Каждой минутой своей жизни я наслаждался. Утверждают, что встарости о многом жалеешь, но это пустая болтовня! Я не жалею ни о чем, а ведьпускался, так сказать, во все тяжкие. Я обманывал, воровал... Бог мой, да! Иженщины, всегда эти женщины! Кто-то мне недавно рассказывал про одногоарабского предводителя, у которого было сорок сыновей-телохранителей, и всебыли почти одного возраста. Сорок! Не знаю, правда, завел ли я сорок, но я тожесмог бы составить себе приличную охрану, если бы собрал всех своих внебрачныхдетей! Ну, Пилар, что ты на это скажешь? Ты в ужасе?

– Нет. Почему это я должна быть в ужасе? – спросила Пиларудивленно. – Мужчины всегда волочатся за женщинами. Мой отец тоже. Поэтомуженщины так часто бывают несчастливы и идут в церковь, чтобы молиться.

Старый Симеон наморщил лоб.

– Я сделал несчастной Аделаиду, – пробормотал он – Боже, чтоэто была за женщина! Свежая, здоровая и прекрасная она была, когда я на нейженился. А потом? Все время жаловалась и плакала. Любой муж сойдет с ума, еслиего жена постоянно плачет... У нее не было характера, это правда. Если бы онахоть один-единственный раз поступила мне наперекор. Она всегда мне уступала,всегда! Когда я женился на ней, то думал, что остепенюсь, перестану мотаться посвету, создам семью и смогу забыть свою прошлую жизнь.

Он замолчал и уставился на огонь.

– Создам семью! Вот и создал. И что это за семья получилась!– По его губам скользнула презрительная усмешка. – Ты только посмотри на них!Ни одного ребенка, похожего на меня! Неужели они и в самом деле совсем ничегоот меня не переняли? Ни одного настоящего сына среди всех законных и незаконных!Альфред, например, боже ты мой! Я сыт им по горло, когда он глядит на менясвоими верными собачьими глазами, всегда готовый выполнить мою волю. Что заболван' Жена его... Лидию я люблю. Лидия умница, но она совершенно не выноситменя. Совершенно не выносит. Она терпит меня только ради Альфреда.

Он посмотрел на девушку со значением.

– Пилар, запомни одно. Ничто так не раздражает человека, какпокорность.

Она улыбнулась ему. Ее юная, полная жизни женственностьсогрела ему сердце.

– А Джордж? – продолжал он. – Что он такое? Толстый зануда.Надутый мыльный пузырь. Никакого ума, никакой храбрости, и скуп на деньги!...Дейвид – дурак и мечтатель, всегда был им. Маменькин сын. Единственноеразумное, что он сделал в жизни, так это женился на энергичной надежнойженщине.

Он вдруг ударил рукой по подлокотнику:

– Гарри самый лучший среди них! Бедный Гарри! Позор семьи.Но в нем, по крайней мере, есть жизнь!

Пилар кивнула:

– Да, он мил. Он так смеется и при этом забавно откидываетголову. Мне он тоже нравится.

Старик посмотрел на нее.

– Вот как? Он тебе нравится? Гарри всегда имел успех уженщин, в этом он пошел в меня.

Он захохотал:

– Я прожил хорошую жизнь. Очень хорошую жизнь. В ней быловсего предостаточно.

– У нас в Испании есть поговорка: бери себе все, чтозахочешь, но заплати за это, сказал бог.

– Отлично сказано.

Симеон Ли задумался над ее словами.

– Бери себе все, что захочешь... Именно это я и делал всвоей жизни, брал все, что захочу.

– А ты заплатил за это?

Голос Пилар прозвучал неожиданно звонко, как фанфара, итребовательно.

Симеон смолк и уставился на нее:

– Что ты такое говоришь?

– Я спрашиваю, заплатил ли ты за это, дедушка?

– Это... Я не знаю, – неуверенно сказал старик. Затем сноваударил рукой по подлокотнику. – Как тебе в голову пришло спросить меня о таком?

– Я просто задумалась об этом, – мягко ответила Пилар.

– Да ты – маленькая чертовка!

– Но ведь, несмотря на это, ты любишь меня, дедушка?

– Да, я люблю тебя, я с удовольствием сижу здесь с тобой.Рядом со мной уже давно не было никого столь молодого и красивого. Это хорошона меня действует. Это греет мои старые кости... Ты моя плоть и кровь. И этомуя обязан Дженнифер! Она была лучшей из всех.

Пилар улыбнулась мягко и загадочно.

– Но ты меня не проведешь, маленькая кошка! Я точно знаю,почему ты так терпеливо сидишь здесь и слушаешь меня... Деньги... Вся причина,в деньгах... или, может, ты будешь уверять, что любишь своего старого дедушку?

– Нет, я тебя не люблю, но ты мне нравишься. Это правда,можешь мне поверить. Возможно, ты и испорченный человек. Но даже и это мненравится. У тебя в жизни было много интересного, ты много путешествовал ипережил много приключений. Если бы я была мужчиной, то жила бы точно так же.

Симеон кивнул:

– Да. Может быть, ты и поживешь так. Говорят, что в насотчасти течет цыганская кровь. В моих детях, за исключением Гарри, она,кажется, не дает о себе знать, но полагаю, что в тебе она скажется. Нужнотолько уметь ждать. Как-то я ждал пятнадцать лет, чтобы поквитаться счеловеком, который обидел меня. Это еще одна характерная черта нашегосемейства. Мы ничего не забываем. Мы мстим за любое зло, нам причиненное, дажечерез -много лет. Того человека я настиг пятнадцать лет спустя... Я растопталего, разорил, уничтожил! Это было в Южной Африке. Великолепная страна!