— Адам…

— Ты что, не спишь, Эви?

— Я уже так сильно люблю нашего ребенка.

— Я тоже, — сказал он.

— Он будет ангелом.

И тут, подобно тому, как благодаря случайно возникшему знаку вспоминается сон, он взлетел, унесенный вверх сумасшедшим порывом ветра, и вспомнил то, что явилось ему во время падения: серебристочешуйчатый ангел с расправленными крыльями и солнцем на месте головы.

Некий механизм

На третий день глаза Ады резко распахнулись, и стекла на земле, на веках, позволили ей увидеть лишь элементы света. Она выкарабкалась из сверкающей пустоты. Листок за листком. Вспышка за вспышкой. Она была человеком, рожденным в вороньем гнезде, ее собственная кровь высохла, как околоплодная жидкость. Она ощупала свое изрезанное осколками лицо и начала выдавливать ромбовидные кусочки стекла, словно карбункулы. Частями ее плоть отсутствовала, обнажая алые мышцы, ее анатомию на открытом воздухе. Левая рука было сломана со смещением назад, дальше линии выпрямления, которую обеспечивал локоть, бесполезный якорь из кожи и кости. Рабочей правой рукой она собрала стеклянные хлопья и сложила в изодранный карман. Она помнила падение. Не вниз, а вперед, подобно тому, как спотыкаешься о землю.

Среди листьев виднелось битое стекло, и она пошла по его следу, попутно собирая осколки. Хрустальные хлебные крошки. Вскоре она замерла в удивлении. След ихора с металлическим и перламутровым оттенком на земле ее озадачил. Его блеск жег ей глаза, не позволяя смотреть на него дольше пары секунд. Тогда, осознав причину своего страха, она подошла к склонившемуся дереву, скрывавшему Его лик. Неужели этот Бог принес Его ей в жертву? Нет. Тот дар прошел. Краш-тест: лобовой удар. Венец из терновника. Небольшое смещение. Стигмата. Боковой удар. Святое копье. Смещение средней тяжести. Гробница, высеченная из камня. Опрокидывание. В дальнейшем она бы приняла Его в новом, воскресшем виде. Нет, это не было жертвой. Она совершила богоубийство.

Ада наклонилась и поцеловала покореженный капот, вымазав пылью губы. Изуродованная рука легонько коснулась края погнутого бампера будто бы в знак примирения. Единственная уцелевшая лампочка глаза Божьего мерцала тусклым светом, желчным от досады, немногословным от гнева. Она следовала за Ним, но сбилась с пути. Свернула с шоссе налево на лесную дорогу. Шоссе осталось там вдалеке и что-то тихо напевало. Но она не всегда была такой. Она изучала Слово. 1–9: Если ваш ремень безопасности пристегнут и отрегулирован надлежащим образом, и вы сидите прямо, откинувшись на спинку сиденья, а ноги расположены на полу, вероятность того, что вы пострадаете или погибнете в результате столкновения и/или степень повреждений значительно снижается. 1–51: Треснувшее лобовое стекло следует немедленно заменить, прибегнув к помощи профессионала на станции технического обслуживания. Заповеди: Повинуйся дорожным знакам. Пребывай на своей полосе. Следуй на безопасном расстоянии. Соблюдай преимущества проезда. Она могла цитировать Книгу слово в слово, но поклонение не рождается из усердности.

Грех вероотступничества ныне засел в самом основании ее вины, ее раскаяния. Она потащилась наверх по укрытому листвой холму, меж деревьев, и в очередной раз стала свидетельницей того, какой должна быть религия. Извилистой. Одновременной. Неуклонной. Пониженная до ранга автостопщицы, она просто стояла и зачарованно смотрела, пока такой нужный свет фар не явил ей дороги. Ближний свет. Дальний свет. Галоген. Она следила за ними затуманенным взглядом. Эти фары, рассекающие темное шоссе, сдвоенные звезды, движущиеся синхронно с замощенной планетой. V=S/T[9]. Трехфакторный Бог. Когда мимо одно за другим проносились грохочущие божества, она машинально подняла к лицу правую руку. Сознательно доведя до конца жест, она завела упавший локон в расщелину между черепом и ухом. Рев после нажатия педали газа. Визг тормозов. Беспощадный и бесповоротный. Доверие к проезжающему автомобилю — это и есть самый неизмеримый акт веры. Всё, что для этого необходимо — малейший поворот к свету, и твой мир настигнет кара. Создания, погибшие под колесами, лежат в лужах крови с вывихнутыми конечностями, да будет вам известно. Доказательство антисозидания. Совсем рядом — она уловила смрад — лежал последователь этой логики. Относительно недавно это был енот, теперь же — наполненная кровью чаша грудной клетки. Она подошла ближе. Темные опарыши и еще более темные мухи кишмя кишели на трупе, пытаясь воссоздать его заново. Разложение, как освящающий ладан кадильницы. Она встала на колени, при этом левая рука по-обезьяньи опустилась на траву костяшками. Пара-тройка грифов, сутулых священников этого доминиона в черных сутанах, кивали в ее сторону. Левой рукой она содрала часть плоти енота, лишенной шерсти, погрузила ее в гемоглобиновое вино и приложила к языку. Причастие, что приготовлено эластомерными руками Бога. Пресуществление, что нетребуемо.

Но всё тщетно. Ада была внутри Божьей любви — кожаная обивка, AM/FM радиоприемник с CD-плеером, многочисленные светодиоды приборной панели, заправленный хладагентом кондиционер. На скорости в 90–100–110 миль в час шоссе что-то напевает, ветер — его дыхание, непрерывный и одновременный вдох-выдох. Святой Дух. Но она ослушалась, полиэстерный ремень безопасности отстегнут, и она изгнана. Сквозь защитное стекло на полиуретановом герметике. Она родилась заново в осколках, хоть и была проклята разрывом молекулярной связи.

Кардиология

— Я попрошу вас сделать несколько глубоких вдохов. Вам всего лишь нужно повернуться к экрану, и вы увидите.

Это было статическое очертание, ультразвуковое сосредоточение. Что за фокусы подвластны этой священной машине! Вот она, душа, как на блюдечке.

— Вы видите это? — спросил доктор, указывая на полтергейста. Он имел в виду что-то похожее на едва заметную задержку воспроизведения. Морщинистое, как морда у мопса, лицо выдавало скрытое любопытство.

— Да, — ответил Адам.

— И вы это почувствовали?

— Почувствовал.

— Для вас в этом нет ничего необычного?

— Ничего необычного.

— Хм, понятно. Не могли бы вы перевернутся на бок, чтобы мы имели возможность получше разглядеть?

Инструмент скользил по гелю вдоль ребер, словно по льду.

— Здесь.

Несомненно, ультразвук напомнил ему о фантасмагорических свойствах его сердца, но, сколько бы ему ни хотелось, большей частью подсознательно, обратного, это был более чем органичный орган. Его несовершенство нашло подтверждение. Преждевременное сокращение желудочков. Когда сердце стучит, стук, стук-стук, а потом вследствие этого дополнительного сжатия не стучит, а затем стучит с усиленной энергией, компенсируя задержку. Он представил, что в этот промежуток могло стать причиной его отключки. Клапан остановившегося сердца как портал к провидению.

* * *

Вдоль стен отцовских апартаментов и на большей части пола стояли, раскачиваясь, стопки книг. Адам осторожно пробирался через этот мегаполис из вавилонских башен, где выпавшие страницы валялись на полу, а легкие пылевые вихри разносили мускус. Обрывки невостребованных мыслей крутились, словно перекати-поле. Золотые рыбки