Приглашение на открытие выставки Катерине буквально всучилсилой Гриша Четверкин старый приятель еще по Академии художеств. Он позвонилнакануне и долго упрашивал Катю пойти вместо него.

– А сам-то… – слабо сопротивлялась Катя.

– Да, понимаешь, у меня халтура срочная, никак нельзяотказаться, – туманно отговаривался Гриша, – а ты сходи, ознакомься.Там все прикладное, тебе как раз по теме. Опять же проветришься, а то все домасидишь, нигде не бываешь…

– И то верно, – согласилась Катя, – у меня как размуж в командировке…

– Ну вот видишь, значит, время свободное есть! –заметно повеселел Гришка и поскорее отключился, сказав, что попросит сыназавезти Катерине приглашение сегодня же поздно вечером и бросить в почтовыйящик.

Возле вешалок никого не было видно, и Катя отважиласьвполголоса спросить:

– Есть здесь кто-нибудь? Ау-у!

Поскольку никто не появился, пришлось повторить громче, итолько после третьего вопля явилась наконец тетка в синем сатиновом халате ивзяла Катину куртку.

– Мероприятие уж скоро кончится, – бубнила она, обтираягубы и стряхивая крошки с халата, – а они все идут. Время же указано, аони будто читать не умеют…

– Вот еще чемоданчик пожалуйста возьмите… – униженнопопросила Катя, – уж будьте так добры…

– Да вы что? – тетка возмущенно засопела. – Да гдеэто видано? Еще сопрет кто – а мне отвечай!

– Так одежду ведь тоже спереть могут! – возразила Катя.

– Эту? – тетка так выразительно посмотрела на злосчастнуюкуртку, что Катерина решила, что выбросит ее сразу же по приходе домой – нарадость Жанне.

– Ладно, – неожиданно сказала тетка и убрала кейс подвешалку, – но в случае чего – с меня никакого спроса!

Катя сердечно поблагодарила ее и пожелала про себя, чтобыкейс непременно кто-нибудь украл – тогда ей не надо будет думать, как от негоизбавиться.

Она прошла длинным полутемным коридором, по бокам которогобыли расставлены многочисленные кошки. Кошки представляли собой частьпостоянного оформления кафе, оправдывая его название. Были они самые разные –отлитые из бронзы и кованые из железа, вылепленные из гипса и глины,составленные из деталей детского конструктора и сшитые из лоскутков. Лоскутнаякошка вызвала у Катерины самый живой интерес, поскольку она сама творила своивысокохудожественные панно из такого же материала.

Из самого темного угла сверкали ярко-зеленые глаза. В первыймомент Катерина подумала, что оттуда выглядывает настоящая живая кошка, ноподойдя ближе, убедилась, что это – очередное изделие скульптора, которомувместо глаз вставили две зеленые лампочки от старого радиоприемника.

Коридор закончился, и Катя оказалась в первом из просторныхподвалов, где размещалась сегодняшняя выставка.

Мероприятие было в самом разгаре. Это было видно по тому,что все присутствующие уже разбились на маленькие группки по три-четыречеловека, и разговаривали чрезвычайно громко, стараясь перекричать друг друга.Большинство посетителей выставки явно было чересчур оживлено – глаза у нихблестели, как у той кошки в темном углу, жесты уже стали слишком размашистыми,а голоса излишне громкими.

Причину этого оживления Катя поняла, увидев в сторонке стол,на котором красовалось несколько початых бутылок водки, одноразовые стаканчикии почти нетронутая тарелка с бутербродами.

Катя вспомнила, как пару раз попадала на фуршеты за рубежом.Тамошняя публика в два счета расправлялась с закусками, а выпивка, как правило,оставалась. Наша же творческая интеллигенция (и не только она) быстроразделывается с выпивкой, а закуска может остаться почти нетронутой. По этомуповоду есть даже две популярные присказки: «Мы сюда не жрать пришли» и «Когдазаканчивается водка, закуска становится просто едой».

Однако сегодня отношение к закуске было на редкостьпрохладным, и Катя заподозрила, что бутерброды оказались несвежими.

Кроме вышеупомянутого стола, в помещении имелось ещенесколько столов, столиков и подставок, на которых, как в первый моментпоказалось Кате, тоже размещалась закуска. Правда, закуска эта была какая-тостранная, кроме того, ее было чересчур много.

Только внимательно приглядевшись, Катя поняла: то, что онаприняла за закуску, на самом деле и было экспонатами выставки. Причем этиэкспонаты отчетливо разделялись на три группы, явно выполненные в различнойхудожественной манере.

Часть произведений была изготовлена из овощей. Это быличеловеческие фигуры и изображения животных, составленные из вареных картофелин,крупных морковок и свежих огурцов. Попадались также отдельные помидоры ибаклажаны.

Вторая группа экспонатов была создана из хлеба иразнообразной выпечки. Несколько вполне реалистических скульптур, вылепленныхиз хлебного мякиша, замечательная композиция, составленная из круассанов ибулочек для гамбургеров, абстрактная конструкция из бубликов и баранок.Особенно привлек Катино внимание симпатичный крокодил, изготовленный издлинного батона, с разинутой пастью и маленькими изюмными глазками.

Третья часть выставки представляла собой произведения изсосисок, сарделек и копченой колбасы. Некоторые скульптуры показались Катепросто неприличными.

Она огляделась по сторонам в поисках кого-нибудь знакомого,с кем можно было бы обсудить выставку, но ни одного знакомого лица ей на глазане попадалось. Вообще, присутствующие делились на две очень четко различаемыегруппы: это были или художники, с богемным видом, кудлатыми бородами, в драныхсвитерах и поношенных джинсах, или галерейщики в дорогих костюмах, свеликосветскими манерами и стрижками от модных парикмахеров.

Наконец Катя заметила в дальнем углу знакомого художника идвинулась к нему через толпу, но тут ее ухватил за локоть бородатый тип сгорящими глазами и крупной бородавкой на носу.

– Привет, подруга боевая! – воскликнул он .нараспев. – Ну как тебе наш славный труд?

– Вы что – один из участников выставки? – догадаласьКатерина, пытаясь высвободить локоть.

– Догадлива же ты, подруга! – пропел художник, ещекрепче вцепившись в круглый Катькин локоть. – Леонтий Хвощ зовут меня!

Катя вспомнила программу выставки. Там среди троихучастников действительно упоминался некто Леонтий Хвощ. Его раздел выставки былозаглавлен «Хлеб – всему голова».

– Это вы из хлебобулочных изделий свои произведениясоздаете? – догадалась Катерина.

– Да, это так! Творю из хлеба искусство скорбноесвое! – воскликнул Леонтий с театральным пафосом. – Хлеб – наше все!Лишь им мы живы! На нем культура вся стоит!

– А что это вы все стихами выражаетесь? –поинтересовалась Катя. – Это что – тоже элемент вашего творческого метода?

– Стихами я не выражаюсь, – обиженно ответил ей Хвощ, –я по-простому говорю! Культура вышла из народа, она понятной быть должна!