– Да, пожалуй, – ответил он как-то рассеянно.

Бейсик вышел в коридор знакомиться. Сан Саныч наклонилсярасшнуровать ботинки, пошатнулся и оперся рукой о стену. Бейсик отскочил боком,выгнул спину и вопросительно взглянул на Надежду: «Кто это еще к тебепритащился? Натоптал в прихожей и не только не похвалил милого котика, но,похоже, вообще меня не заметил».

«Да, Бейсинька, влипли мы с тобой», – подумала Надежда.

Сан Саныч сел на стул в кухне и прикрыл глаза. Ставя передним чашку с чаем, Надежда незаметно принюхалась.

– Вы не думайте, я не пьян. Только голова очень болит,и свет глаза режет.

Надежде стало стыдно. Может, у него с сердцем плохо. Бледныйвесь какой-то.

– Я был в милиции, вернее, теперь в другом месте. Тамследователь другой… другая. Они узнали, что Марина беременна была, и так онаменя строго допрашивала.

Видно было, что слова он произносит с большим трудом.

– Сан Саныч, а сердце у вас не болит?

– Нет, только голова и ломает всего. Она уже ставилаему градусник, потом помогла снять пиджак, расслабила галстук.

– Ого, температура 39, 5. Да у вас грипп! Первая волнаидет, по радио говорили. Так, сейчас парацетамол, потом чай с лимоном, витаминС, потом полежите.

Он сделал попытку встать.

– Неудобно, я пойду.

– Тихо, тихо, никуда вы не пойдете. Странно, что вы доменя добрались, на улице не упали. Пойдемте, я вам лечь помогу. Бейсик, пошелвон!

Надежда уложила его на диване, сама прикорнула на Алениномкресле-кровати, но почти не спала, – то поила его кислым питьем, тонатирала уксусом с водой, то переодевала – нашла в шкафу две старые зятевыфутболки. Часам к пяти утра температура спала и он заснул, а в полседьмогозазвонил будильник. Надежда тихонько собиралась на работу. Сан Саныч открылглаза.

– Вот, устроил я вам ночку.

– Ничего, завтра уже суббота. Я ухожу, а вы оставайтесьздесь. Напишите заявление на отгул, я вам в стол положу, а вы позвоните потомна работу начальству и скажите, что больны и в поликлинику пойдете.

– Не хочу я в поликлинику, еще три дня, до понедельникавсе пройдет. Дома отлежусь.

– Ну, как знаете. Но сегодня меня дождитесь, я с обедаотпрошусь и приду. А вы позвоните домой, чтобы о вас не волновались.

– Да никто нигде меня не хватится!

«Так я и поверила, – подумала Надежда. – Рубашкаподкрахмалена, воротник не замят, белье не заношено, платки носовые чистые. Низа что не поверю, что никакая женщина за ним не смотрит!»

Между делом Надежда ловко подхватила Бейсика, пытавшегосяпрошмыгнуть в комнату, и плотно закрыла дверь.

– Только попробуй у меня орать под дверью и обои рвать.Веди себя прилично, там человек больной, пусть поспит.

Бейсик негодующе фыркнул в ответ.

На работе Надежда быстренько управилась с делами, подсунуланачальнику в стол заявление и ушла с обеда. По дороге потратив часа полтора намагазины, войдя домой, она застала такую картину.

Сан Саныч, поджав ноги, полулежал на диване, укутавшисьодеялом, и читал «Двенадцать стульев». Остальные две трети дивана занимал кот.Лежа на спине, вытянув лапы, он крепко спал, демонстрируя всем свое кремовоепузо размером с полковой барабан.

– О, я вижу, вы уже как следует познакомились. Вы еличто-нибудь, Сан Саныч?

– Я – нет, но кота покормил.

– Зачем?

– Ну, он так мяукал и подводил меня то к миске, то кхолодильнику. Я там нашел в кастрюле рыбу, котов ведь рыбой кормят, и дал ему.

Надежда заглянула в холодильник.

– Сан Саныч, это же ему на три дня было!

– Он не заболеет? – испугался Сан Саныч.

– Он? Заболеет? Да он вечно всем врет, что голодный.Думаете, я его утром не кормила? Заболеет он, как же, обжора несчастный. Это яс ним заболею.

К обеду Сан Саныч почувствовал себя лучше, поел, какздоровый, на кухне, но после еды еле добрался до дивана и задремал. Надежда,стараясь не шуметь, вымыла посуду, потом погладила белье и, наконец, когдаделать в кухне было уже совершенно нечего, осторожно приоткрыла дверь. Он лежална боку и крепко спал. Кот перебрался на кресло.

– Очень мило! А мне, выходит, и деться некуда.

Она на цыпочках прошла мимо дивана, потянулась за книжкой,уронила будильник – в общем, все проснулись.

– Ох, Надежда Николаевна, надо мне уходить, я ваммешаю.

– Ох, Сан Саныч, очень я вам не советую этого делать. Конечно,удерживать я вас не могу, если вас дома ждут, а так очень бы вам нужно ещеполежать. К вечеру может температура подняться.

– Я, конечно, домой звонил, но никто меня там не ждет.Живу я с сыном, у него своя семья, так что я сам по себе.

Неожиданно для себя он рассказал ей, как после смерти женыневестка стала резко требовать разъехаться. У нее комната в коммуналке, онахотела, чтобы он, Сан Саныч, туда переехал. А ему хоть и тоскливо было в той жеквартире жить, где жена умирала, но в коммуналке с соседями тоже уже не повозрасту. В общем, отказался он. И теперь невестка с ним не разговаривает, насына шипит, на внука кричит. Сын отмалчивается, а он виноватым себя чувствует,иногда уже почти готов уступить, да как вспомнит ту дремучую коммуналку, такнет сил согласиться. Так и живут семьей.

«Один, – поняла Надежда, – он совсем один.Господи, как же мужика допекло, если он к ней, Надежде, малознакомому человеку,через весь город потащился!»

Она потрогала его лоб.

– Сейчас лекарство выпьем, потом почитайте что-нибудь.

– Да, я у вас тут нашел «Двенадцать стульев».

– Знаете, я тоже, когда болею, «Двенадцать стульев»перечитываю. Тонус поднимается. Можно еще «Мастера и Маргариту» или Гоголя«Ночь перед рождеством».

– Гоголя я не пробовал.

– Попробуйте, я поищу у Алены сейчас.

– Это ваша дочка там на фотографии?

– Да, и зять, а вы думали, что я старая дева?

– Нет, но…

– Думали, думали! Еще бы: одинокая, вся в работе, даеще и с котом. Кота этого Аленка в позапрошлом году у алкаша какого-то затрешку купила. Я была против, тесно у нас, так она сама его вырастила.Заморенный такой был котенок, а теперь полдивана занимает. Что жмуришься, протебя говорят, разбойник рыжий. Он по Алене очень скучает.

– А вы?

– И я, конечно, да у нее теперь своя семья. Нашла себекурсанта-моряка и выскочила замуж, он закончил учиться, теперь они вСеверодвинске. К весне должны приехать, я бабушкой стану.