Она нашла карточку, так, Киселева М. Е., домашний адрес,телефон. Какой год рождения, девятнадцать лет всего? А по голосу-то не скажешь.И, конечно, вот записано: не замужем. Попробовать позвонить, что ли?

Она набрала номер. Ответил мужской голос, отец, наверно.

– Можно Марину попросить?

– А кто ее спрашивает? – настороженный какой голос.

– А ее что, дома нет? Я тогда попозже позвоню. Онакогда обычно приходит?

– Она уже никогда не придет, умерла она.

– Как умерла, – растерялась Зоя. – Сегодня?

– Почему сегодня? Шестого ноября умерла, до праздниковеще.

– До праздников?!!

– А кто ее спрашивает-то, – заволновалсяголос, – вы кто?

– Это из женской консультации говорят, –машинально ответила Зоя Семеновна и повесила трубку.

На шум выглянули сестрички из бокса.

– Что случилось, Зоя Семеновна?

– Ой, девочки, я женщину на прием записала, а онаумерла.

– Ну и что, все бывает.

– Да как же так, ведь она шестого числа умерла, а я сней сегодня говорила.

– Ну, вы даете, Зоя Семеновна, бред какой-то.

– Да вот же, запись на пятнадцатое, Киселева М. Е.

– Ой, ужас какой, с того света!

– Не знаю, девочки, с того или с этого, а неприятностиу меня точно будут.

Хоронили на Северном. Сначала долго ждали автобуса упроходной, потом ехали в морг, потом в морге ждали, когда вынесут. Шел дождь,потом дождь со снегом. На кладбище потащились по грязи в самый дальний конец,потом долго смотрели, как роют могилу.

Зонтик уже не спасал, ноги тоже сразу промокли. Надежда стоской смотрела по сторонам. Вот тетки какие-то суетятся в черных платочках,родственницы, наверное. А родители все молчат, друг за друга держатся. Нет уМарины ни братьев, ни сестер, вот горе-то. А гроб так и не открыли. Что тамсмотреть, когда с седьмого этажа головой вниз на асфальт. Рассказывали, когдаотец опознавать ездил, как увидел, так сразу в морге в обморок упал. А вонмолодежь стоит толпой, одноклассники. Ребята по сторонам смотрят, девчонкикучкой. А одна, глядите-ка, плачет. Подружка, видно, близкая. Кажется, Олейзовут. Страшненькая такая девчушка, незаметная, одета скромно. Даже странно,что Маринка с ней дружила. Хотя, может быть, с такой-то она как раз и делилась.А с работы, кроме нашей лаборатории, никого, видно, не было там у Мариныдрузей. Начальник стоит в стороне без зонтика и без шапки. Хоть бы подошел, невыделялся, а то и так уже родственники косятся.

В сапоге хлюпнуло. О Господи, когда же это кончится!

Наконец, все венки и цветы были уложены, народ потянулся квыходу. Надежда поравнялась с заплаканной Олей.

– Оленька, извините меня, я с Марининой работы. Вы, ятак понимаю, близкая ее подруга?

– С первого класса, – всхлипнула Оля.

– У меня к вам просьба. Я на этой неделе буду Марининывещи разбирать, там остались какие-то мелочи – книжки, фотографии, мне кродителям как-то неудобно обращаться, может быть, я бы вам это передала? А выпотом сами решите, что родителям отдать, а что себе на память оставить. Выработаете?

– Работаю и учусь в ЛИТМО на вечернем.

– Так я вам позвоню и встречу как-нибудь после работы.Давайте ваш телефон.

Стеснительная Оля не смогла отказать.

В пятницу до обеда обсуждали похороны. Полякова с Пелагеей,конечно, и на поминки потащились, перезнакомились со всеми родственниками и Богзнает, что там наболтали. Между прочим, рассказали, что отец к концу сильноопьянел, плакал, говорил о каком-то звонке из консультации в среду вечером, ичто когда он в пятницу туда пошел выяснять, что там с Мариночкой было, они тамс ним и разговаривать не стали: мы, мол, справок не даем. Так он этого так неоставит, в прокуратуру пойдет, если милиция не поможет; а дальше они ушли,потому что он совсем разбушевался.

После обеда начальник вернулся из милиции. Подошел кНадеждиному столу, постоял, посмотрел на умиравшую от любопытства Полякову,пожал плечами и вышел. Надежда выждала три минуты, взяла грязную посуду,оставшуюся после одиннадцатичасового чая, и тоже вышла. Начальник стоял вкоридоре у стенда «Наши достижения» и внимательно читал прошлогоднюю статью онаучной организации труда.

– Ну что, Сан Саныч? Как там дела?

– Да ничего пока. Следователь спокойный, не въедливый.Вопросы задавал чисто формальные.

– А насчет ссоры шестого числа?

– Я рассказал все, как было. Да, застал ее в кабинете,да, ругал, за дело. Я начальник, имею право.

Из двери выглянула Полякова, посмотрела подозрительно.

– Сан Саныч, возьмите мой телефон в журнале и, еслибудет необходимость, позвоните мне в выходные.

– А вы – мне.

Надо же, он, оказывается, улыбаться умеет!

Полякова заглянула в туалет, остановилась у раковины.

– Надь, ну что там в милиции?

– Понятия не имею!

– А что он сказал-то тебе?

– Сказал, что депремирует тебя на пятьдесят процентовза хамство начальнику!

В выходные начальник не позвонил, и Надежда решила ненавязываться. В понедельник с утра она занялась лаборантскими делами: заполнилатабель, требования на комплектующие, потом позвонили антеннщики насчет задания,потом – из первого отдела, потом – из расчетного, и к вечеру от этой беготниона совершенно ошалела, так что смогла заняться Марининым столом только вовторник.

Так, в этой половине все по работе: увольнительные, бланкина табель, папки, инвентаризация, ведомости; порядка, конечно, нет, норазобраться можно. А в этой – личные Маринины вещи: чашка, щипцы для завивки,туфли. Это все надо Оле отдать. Вот в ящике карандаши, ручки, зеркалец триштуки, пинцет, чтобы брови выщипывать, сережка серебряная, недорогая, одна почему-то.Потеряла где-то вторую. Аскорбиновая кислота в таблетках – понятно, тошнилобеднягу сильно на втором месяце. А вот – надо же! – туалетная вода длямужчин, французская, коробка не распечатана. В подарок, наверное, кому-топриготовила, но не отцу же! Тоже надо отдать, не выбрасывать же такую дорогую.Книжки какие-то, учебник английского. Надежда заглянула, нет ли штампа. Нет, неиз нашей библиотеки, значит, надо отдать. Вот в последнем ящике документы:профсоюзный билет, комсомольский, фотографий пачка, вот школьные еще – Надеждаузнала Олю, вот летние на даче. Кто же тут Маринкин хахаль-то? Нет, не то все,ребята там все молодые, почти мальчишки, а Маринка искала себе кого пошикарней.Может, женатый кто у нее был? Да, вот еще записная книжка и ключ какой-то.