— Почему? — не отступала Ольга.

На этот вопрос она каждый раз получала разные ответы.

— Я никогда его не любила, — говорила мать,округляя глаза, — я всю жизнь любила одного человека, ты — его дочь.

— А зачем же ты вышла за отца? Ты его обманула?

— Он знал обо всем и на коленях умолял меня выйти занего замуж! — восклицала мать, прижав руки к груди.

В следующий раз она утверждала:

— Он нарочно украл мой паспорт и не отдавал его, пока яне пойду с ним в загс!

Со временем, когда Ольга достаточно выросла, мать немногоизменила первоначальную версию:

— Он заманил меня, невинную девушку, напоил и взялсилой. Что мне потом было делать, когда под сердцем стучалась ты? — Матьвсегда любила выражаться красиво.

Ольга махнула рукой на расспросы, ей это стало неинтересно.Она занялась своей жизнью — учебой, поклонниками. Мать тоже пыталась несколькораз выйти замуж, но каждый раз до конечного результата дело не доходило: то впоследний момент оказывалось, что кандидату в мужья просто негде жить и онжаждал прописаться в их удобной трехкомнатной квартире, то у очередногопоклонника обнаруживалась престарелая мамаша, к которой он был страшнопривязан, а та заочно невзлюбила будущую невестку — словом, каждый раз, покарядом с ней находился мужчина с цветами и конфетами, прилично одетый и чистовыбритый, мать была счастлива. Но как только доходило, так сказать, до дела, тоесть появлялась серьезная угроза, что в их уютной чистенькой квартирке появитсябольшое неряшливое ворчащее существо, которое надо будет кормить, обстирывать ивообще всячески ублажать, все мечты матери о замужестве сходили на нет.

Ни с отцом, ни с сестрой они не поддерживали отношений.Ольга была мала и не успела привыкнуть к отцу, тем более что он ей совершенноне занимался, поэтому разлуку перенесла совершенно безболезненно, арасспрашивала мать просто потому, что не любила никакой недосказанности. Онипрекрасно существовали раздельно. И совершенно незачем было матери сейчас литькрокодиловы слезы.

Матери действительно надоело изображать безутешную скорбь, икосынка лезла на глаза, поэтому она тяжело вздохнула и откинулась на спинкудивана.

— Что же делать, что делать? — бормотала она.

— А что ты собираешься делать? — удивилась Ольга.

— Но ведь он умер!

— Ну и что? — Против воли в душе Ольги поднималосьраздражение на лицемерие матери. — Почему ты так сокрушаешься о смертичеловека, с которым не делала попытки видеться двадцать шесть лет? И судя потвоим рассказам, он не заслуживает, чтобы о нем плакали.

— Тише, тише! — Мать испуганно перекрестилась, чтоокончательно вывело Ольгу из себя. — Он может услышать, его душа…

— Послушай, он умер почти месяц назад, совершеннонезачем завешивать зеркало! И умер не здесь, и она, его дочь, давно егопохоронила.

Кстати, ты собираешься отвечать ей на письмо?

Обратный адрес есть.

— Мне очень больно. — Мать отвела глаза.

— Действительно, что можно написать дочери, которуюбросила в трехлетнем возрасте? — зло поддела Ольга.

Мать картинно заломила руки, скосила было глаза на зеркало,чтобы посмотреть, как она выглядит, но зеркало было закрыто дурацкой тряпкой, иона зарыдала от обиды, что не может на себя посмотреть в роли «оскорбленнаямать».

— Тогда я сама напишу, — продолжала Ольга как ни вчем не бывало.

Мать перестала рыдать и взглянула на нее подозрительно: онаотлично знала свою дочь и неоднократно имела случай убедиться, что Ольга простотак ничего не делает. Ольга же и сама не могла пока объяснить, но интуицияподсказывала ей, что нежданное письмо от сестры, про которую она давно забыла идумать, может быть ей очень полезно в дальнейшем.

Хотя до прибытия поезда в Петербург оставалось еще большечаса, Лена давно уже стояла у окна в коридоре, ей хотелось первой увидеть трубыи высокие дома большого города, ее родины, усмехаясь, повторяла она про себя. Мелькомоглядела она свое отражение в окне. Выглядит она сегодня не очень, как и вообщев последнее время после смерти отца.

Да и раньше, выражаясь образно, путь ее не был усыпанрозами, а только их шипами.

«Неудачница! — твердил отец. — Моя дочь — неудачница».

Он и умер с этой мыслью, возможно, это сильно его точило иускорило смерть, ведь, несмотря ни на что, отец очень ее любил.

У них не было никого, кроме друг друга, они всегда жиливдвоем, вернее, почти всегда, потому что бабушка, мать отца, умерла, когда Ленебыло восемь лет. Незадолго до смерти она рассказала Лене, что где-то в далекомгороде Ленинграде у нее есть мать и сестра. Лена, конечно, тут же побежаларасспрашивать отца и получила резкую отповедь. Мы с тобой — вдвоем, ответилотец, и не будем больше возвращаться к этому предмету. Лена подчинилась, онавсегда делала все, как он скажет, кроме одного случая.

Отец читал лекции в Политехническом институте, в их городеэто был единственный технический вуз. Говорили, что преподаватель он былнеплохой, но уж очень строгий — студентов притеснял неустанно. Характер у отцабыл тяжелый, это уж Лена знала достаточно хорошо. После смерти бабушки прошелгод, в школе набирали кружок хореографии, Лену взяли охотно — у нее былипрекрасные природные данные. Танцевать ей всегда хотелось, но дома отец никогдане поощрял «бабское кривлянье», как он называл ее танцы. В кружке никто неназывал танцы кривляньем, было очень интересно. Скандал разразился, когда Ленебыло двенадцать лет, и педагог из кружка повела ее на конкурс в балетноеучилище. Лену приняли, но отец воспринял все в штыки.

«Чтобы делать профессией дрыганъе ногами? — кричалон. — Ведь Плисецкой ты все равно не станешь!»

В первый и последний раз в жизни Лена настояла на своем,один Бог знает, чего ей это стоило. Но выхода не было, она просто не могла житьбез балета.

Все шло прекрасно, она закончила балетное училище, ее взялив их местный театр и даже со временем стали поручать роли второго плана иобещали послать на конкурс в Москву. А потом велели разучивать партии примы —так, на всякий случай, как говорил главный… Лена вышла замуж, отец смирился сбалетом и даже изредка ходил в театр.

Но однажды на репетиции она неудачно упала и сломала ногу.Мало было перелома кости, так еще и связки порвались. Терпение, говорили врачи,ты молодая, все заживет, имей мужество. Мужества Лена имела предостаточно,терпения тоже. И еще всепоглощающее желание танцевать.

Нога зажила не правильно, кость снова сломали, поставилиспицы и наложили гипс. Опять месяцы ожидания, и снова все не правильносрослось. А дальше началась бесконечная череда операций, муж отпал где-то междутретьей и четвертой, Лена как-то и не заметила его ухода.