– Похоже, она заболела, температура поднялась, тошнота.

– Уже еду! – выкрикнула я и, забыв причесаться, полетела вгараж.

Маруська лежала на диване, около нее с встревоженным лицомстоял Федор Сергеевич, милейший дядька, руководитель кружка. Маня ездит вакадемию не первый год, и я великолепно знаю Федора Сергеевича. Онзамечательный педагог, искренне влюбленный в свое дело, но человек он состранностями.

Увидав меня, преподаватель заявил:

– Родись девочка собакой, я четко поставил бы сейчасдиагноз: пищевое отравление.

– Отчего вы пришли к такому выводу? – спросила я, глядя набледную молчаливую Маню.

Похоже, дело плохо. Даже с очень высокой температуройдевочка, как правило, болтает без умолку. Если Машка потеряла дар речи, надонемедленно вызывать «Скорую помощь».

– Тошнота, переходящая в рвоту, – принялся перечислятьсимптомы Федор Сергеевич, – озноб, бледность кожных покровов…

– Шаурма, – еле-еле выговорила Маня.

– Что, котеночек? – наклонилась я над ней.

– Съела утром, перед занятиями, шаурму из курицы, – прошепталаМашка, – очень захотелось, купила в ларьке перед школой.

Я схватилась за телефон. Шаурма из курицы, да ещеприобретенная на улице! Тут возможно все, что угодно, – от сальмонеллеза дохолеры.

Федор Сергеевич всплеснул руками:

– Марья! Как ты могла! Слопать бог весть какую гадость,приготовленную грязными руками! Ни одна собака, я имею в виду, конечно,животное при хозяине, не позволит себе подобного.

Маня молчала, потом она прошептала:

– Дайте тазик.

Я мигом протянула ей эмалированный лоток, стоявший околодивана.

– Вот! – укоризненно сообщил Федор Сергеевич. – Вот до чегодоводит беспечность, помноженная на глупость. Теперь, проанализировавпоследствия, ты, Маша, обязана сделать правильные выводы.

Я вздохнула, все-таки педагоги странные люди, используютлюбой момент для чтения нудных нотаций. Нет бы просто пожалеть глупого ребенкада дать ему, пока не приехал доктор, стакан с раствором марганцовки, вместоэтого он предлагает прямо сейчас начинать размышлять на тему о правильностипоедания шаурмы, приготовленной в антисанитарных условиях. Девочка ужепроглотила эту гадость, зачем ее сейчас поучать?

– Принесите марганцовку, – перебила я зануду.

Федор Сергеевич осекся.

– Дельная мысль! Сейчас.

Спустя пару минут передо мной возник стакан сосветло-фиолетовой жидкостью и резиновая клизма-груша.

– А это зачем? – удивилась я.

Федор Сергеевич снисходительно улыбнулся.

– Следует набрать раствор в клизму и впрыснуть в ротовуюполость, иначе как заставить животное выпить лекарство?

Нет, он все-таки сумасшедший. Машка-то не собака, не кошка ине коза.

– Выпей, котик, – попросила я.

Манюня покорно опустошила стакан и вновь схватилась залоток.

Дома мы оказались через сутки. «Скорая помощь» незамедлительноотвезла нас в больницу, где поставили диагноз: пищевое отравление.

– Ничего, – решил утешить Машку прибывший в клиникуДегтярев, – во всем плохом есть свое хорошее, ты же хотела похудеть, вот ипотеряешь лишние килограммы.

В среду я привезла Маню домой и строго велела:

– Лежать в кровати до конца недели.

– Но почему? – начала сопротивляться девочка. – У меняничего не болит.

– Доктор велел придерживаться постельного режима до субботы.

– Зачем? Мне же совсем хорошо.

– Надо.

– Объясни, зачем?

– Ну… так приказано.

– Чушь собачья, – заявила Машка, – еще аргументы есть?

Я поняла, что нет, и строго заявила:

– Не спорь.

– Трудно быть ребенком, – заныла Маруська, – всякий обидетьноровит.

– Хочешь, съезжу в город и притащу парочку дисков сфильмами?

– Ага, – кивнула Манюня, – сделай одолжение.

– Но ты за это будешь лежать.

– Непременно, даже не пошевелюсь, – кивнула дочь.

Я пошла во двор и была остановлена звонком.

– Эй, Дашка, – понеслось из трубки слегка сонное меццо ВеркиКарапетовой, – знаешь новость?

– Какую?

– Лика Солодко убила мужа.

Я уронила на пол ключи от автомобиля.

– Что?

– Лика Солодко убила мужа, – повторила Верка, – ну не дура?

– Ты врешь! – вырвалось у меня.

– Была бы охота! – обиженно воскликнула Вера. – Может, у неерассудок помутился?

– Подожди меня, я сейчас приеду.

– Так я никуда не тороплюсь, – ответила Верка, – можешь неспешить. Евгений мертв, Лику арестовали, беги не беги, делу уже не помочь.

Примерно через час, попав несколько раз в пробки, ядобралась до улицы Кислова и вбежала в грязный, заплеванный подъезд. Ксожалению, Вера живет прямо около метро.

Близость подземки – огромное удобство для жителя мегаполиса,но одновременно и большое несчастье. Все местные маргиналы используют подъездздания, где обитает Верка, в качестве туалета, никакие замки и домофоны неспасали от бомжей, ловко вскрывавших любые механизмы.

– Нет, ты прикинь, – тараторила Верка, – вот ужас! СовсемЛика свихнулась, только свадьбу отыграла.

– Расскажи спокойно, по порядку, – попросила я.

Верка впихнула меня в комнату, усадила в очень неудобное,жаркое, велюровое кресло и затарахтела:

– Во дела, во дела! Она его в речку спихнула.

– Куда?

– В Москва-реку, плавать Женька не умел, потом парапетвысокий, он сначала головой о камень стукнулся и пошел ко дну, небось сознаниепотерял.

– Когда это случилось?

– Вчера.