5 ноября, ровно в восемь утра, я вошла в низенькое зданиесамого обшарпанного вида и сказала тетке в военной форме, сидевшей за решеткойс мелкими ячейками:

– Привезла по просьбе заключенной Солодко гуманитарнуюпомощь, цветной телевизор.

– Солодко… – забормотала баба, – Солодко… вроде у нас такойнет.

Тут меня осенило, что Лика, выходя замуж за Евгения, какобычно, поменяла фамилию и пошла по этапу Твердохлебовой.

Очевидно, сотрудники колонии очень хотели получить новый«Самсунг», потому что они не только беспрепятственно взяли сумку с харчами, нои препроводили меня в маленькую комнату, обставленную с казенным шиком: стол,два стула, зарешеченное окно и портрет президента на стене.

Ждать пришлось довольно долго, но наконец что-то загрохотало,и в комнатушке появилась Лика. Я постаралась сдержать слезы. На подруге былватник, на ногах у нее красовались жуткие высокие ботинки, голову покрывалситцевый платок. Но, несмотря на ужасный наряд, выглядела Лика не так уж плохо,на щеках играл румянец.

Несколько минут мы болтали ни о чем, потом я спросила:

– Ну как тут?

Лика сморщилась:

– Жить, оказывается, можно везде. В СИЗО хуже, здесь свободыбольше, воздуха, вот кошку завела.

Потом, прочитав в моих глазах невысказанный вопрос, онапродолжила:

– Юра не приезжает, он тотально занят, диплом пишет, а я ине прошу свиданий с ним. Очень хорошо все понимаю.

В ее голосе прозвучала такая тоска, что я не выдержала:

– Господи, ну зачем ты его убила?! Решил жить с другойбабой, и фиг с ним!

Лика тяжело вздохнула:

– Хочешь верь, хочешь не верь – ничего не помню.

– Как? Совсем?

– Ага, абсолютно. Свидание с Евгением, как сбросила его вреку…

– Вообще ничего из того дня в памяти не задержалось?

– Да нет, в первой половине дня я нормально себячувствовала. Поспала у вас дома, поела, Ирка пирожками угостила.

– Дальше.

– Потом Евгений позвонил, попросил о встрече.

– Он к тебе сам обратился?

– Да мне бы и в голову не пришло набирать его номер послевсего произошедшего.

– А потом?

– Суп с котом, – усмехнулась Лика, – провал. Очнулась домана постели, полное ощущение, что спала. Вообще понять не могу, как до своейквартиры дотопала, ноги подламывались, руки тряслись…

– И?

– Все, потом пришли менты.

– Но такое невозможно! Ты ехала через всю Москву, на метро…

– Вроде я сидела в машине, – напряглась Лика, – а может, инет. Был автомобиль, и вроде меня тошнило, голос слышала, чужой, наверное,шофера.

– И что он говорил?

Лика нахмурилась:

– Бу-бу-бу… сердился.

– Отчего?

Подруга напряглась:

– Сейчас… постараюсь вспомнить… вертится в голове… а!«Сейчас она тут наблюет, открой дверцу, салон измажет, вот сука». Или примернотак.

– Значит, ты взяла такси, в котором сидели еще пассажиры?! –удивилась я. – Шофер же с кем-то разговаривал.

– Небось со мной, не помню, сплошной туман.

– Интересно, – пробормотала я, – дед видел машину?

– Какой?

– Ну тот, с биноклем!

– Старик Козлодоев, – хмыкнула Лика.

– Это его фамилия? – улыбнулась я.

– Да не помню, как звали дедушку, – отмахнулась Лика, – суделе выдержала, тоже туман, но уже в меньшей степени, хоть говорить смогла. Неверишь, я в СИЗО все время спала: утром, днем, ночью. Повезли на суд: язык ворту еле-еле ворочается, как будто в киселе плыву, звуки еле к ушам пробиваются,где уж тут фамилию дедка упомнить. Старик Козлодоев – это из песниГребенщикова, помнишь? «По крыше сползает старик Козлодоев…» Или Козлодуев, вобщем, козел.

– Козел-то козел, – вздохнула я, – а на зону тебя своимипоказаниями отправил, все припомнил, даже повязку на ноге.

– Знаешь, – буркнула Лика, – я ведь потом, уже тут, вбараке, когда окончательно в себя пришла, долго думала. Много странного,однако, в этой истории.

– Что, например?

– Ну хотя бы с повязкой. Зачем мне щиколотку заматывать?

– Может, поранилась.

– А вот и нет, – воскликнула Лика, – ни болячки нет, нишрама.

В моей голове медленно заворочались мысли.

– Ты уверена?

– Ну конечно, – кивнула она, – нога как нога, потом сарафанэтот…

– А с ним что?

– Непонятное дело, – запоздало удивилась Лика. – Очень яудивилась, совсем уж дикая вещь. Ты мне не поверишь!

– Говори.

– Сама знаешь, я очень люблю этот сарафан, он мне так идет!

Я улыбнулась. На мой взгляд, вещь отвратительная: мешок налямках самой аляповатой расцветки.

– Но в тот день, приехав от вас, я надела розовый льнянойкостюм, – пояснила Лика, – и отправилась на свидание к Евгению в нем. Авечером, когда очнулась в кровати, была в этом сарафанчике. Ерунда какая-то!

– Ты же ничего не помнишь!

– Ну вдруг в голове что-то всплывает. Нет, я абсолютноуверена: приехала из Ложкина и специально надела розовый костюм: Евгениюнравились спокойные тона. Точно! До метро в нем шла, еще расстроилась, что юбкупо дороге испачкала… Это помню.

– А с какого момента все забыла и куда подевался костюм?

– Юбка с жакетом в шкафу висели, – вздохнула Лика, – а скакого момента – не помню… Хрен его знает!

– Евгения ты видела?

– Не-а.

– Ну-ка, описывай все свои действия, шаг за шагом!

Лика нахмурилась:

– Так. Скандал в гостинице, он ушел, я заснула, перебила тамвсе на фиг и задрыхла, истерика у меня случилась, да и кто бы удержался…