— Поели, — объявил он Хрюнде наставительно, —теперь спать! Поняла?

Хрюндя скакала на всех четырёх, деловито обследовалапросторное помещение, где столько нового и интересного. На окрик не обратилавнимания, ушей нет, а по её наглой роже Мрак никогда не мог определить, слышитили нет.

— Какая ты противная, — сказал он. —Свинёнок. Перепончатый свинёнок. Свинястик.

Тяжёлые сапоги стянул, швырнул под стол. Натруженные ногисладко заныли. Он лег на кровать, суставы прямо на глазах распрямлялись,удлинялись, а по мясу прошла легкая приятная дрожь с покалыванием.

Хрюндя с печальной мордой уселась у самой двери. Взор былнеотрывно устремлён на крюк, где висел их дорожный мешок. В глазах были тоска инадежда, что мешок потихоньку начнет слезать, тут она его и схватит, ипотреплет, и потаскает по всей комнате, и потискает, и погрызёт всласть толстыекожаные лямки...

— Да не слезет, — бросил Мрак сердито. — Чтоон, дурной? Ложись, спи.

За окном медленно угасал закат. Багровость перелилась втёмный пурпур, фиолет, тусклые звезды наливались светом. Он лежал, закинув рукиза голову. Вспомнилась мавка. Потом пошёл мыслью дальше, глубже, этот страшныйразговор с Олегом, когда тот открыл ему, сволочь, жуткую истину... без которойтак хорошо бы жилось... Что он теперь если не прибьют, не зарежут, не удавят,если сам не утонет или как-то иначе не лишится жизни, то может жить добесконечности!

Да, он после того разговора неделю сидел в пещере, дрожал.Одно дело знать, что жизнь коротка, всё равно скоро помрешь, как бы ниизощрялся, храбрым или трусом жил... и совсем другое, когда вот так. Еслипрожить всю жизнь в такой скорлупе, чтобы не тронули и чтобы сверху дерево иликамень с горы не упали, то... будут меняться эпохи, реки будут менять русла,леса будут вырастать, как трава, и сменяться степями, пустынями, на их местахбудут возникать моря, а через тысячи лет и те будут высыхать, а он всё так жебудет...

— Что будет? — прошептал он вслух. — Что будет?..Я-то буду, но будет ли жизнь у меня... Нет, я верно сделал, что вот так... Надожить, в драки не лезть... Ссор избегать, я уже не тот Мрак, что вышел изЛеса... но и в пещерах прятаться негоже... Наверное, негоже.

В полутьме чуть шелестнуло. Он присмотрелся, сердце сжалось.Бедная Хрюндя утащила его сапог под лавку, спала, положив на него голову иобхватив обеими лапами. Ей было неудобно, но зато и во сне чуяла его запах, нетак страшно и одиноко.

— Бедная зверюка, — сказал Мрак тихо. — Я всеравно тебя люблю.

Он осторожно высвободил сапог, Хрюндя тут же подняла голову.Глаза, ёще затуманенные сном, уставились с опаской и надеждой. Мрак погладил ёепо шипастой голове, вернулся к ложу. Уже в темноте, когда лежал и прислушивалсяк шорохам за стеной, услышал, как тихо простучали коготки по комнате.

В лунном свете мелькнул силуэт с гребешком на спине. В зубахопять сапог, потом из дальнего угла послышался удовлетворённый вздох, глухостукнуло, словно на пол бросили мешок с костями.

Свинёнок противный, подумал Мрак сердито. Ещё прогрызётсапог сдуру. Или из великой любви. Кто их, жаб, разберёт.

Нехотя поднялся, пересек помещение. Руки в темном углунащупали шипастую спинку. Жаба затихла, но сапог прижимала к груди обеимилапами. Вздохнув, он поднял её, перенёс к себе и положил рядом. Хрюндя наконецвыпустила сапог, замерла, боясь поверить в неслыханное счастье. Он слышал, какколотилось её маленькое сердечко, подгрёб ближе и быстро заснул сам, странноуспокоенный и умиротворенный.

Поздно ночью, судя по шуму и окрикам, прибыл богатыйкараван. В дороге, объясняли хозяину под самым его окном, сломалась тяжелогруженная телега с товарами, кое-как дотащились, Мрак сквозь сон слышал, как содвора тут же донёсся стук молота, а ночь озарилась багровыми сполохами. Всякпоработает ночью, если платят вдвойне. Кожевенных дел мастера спешно починяютконскую сбрую, ремни, слышно по запахам, всё пришло в негодность за долгийпуть, а завтра надо успеть на ярмарку.

Купцов, караванщиков, стражу — распихали по свободным иполусвободным помещениям. В комнату к Мраку поселили купца, Мрак отвернулся кстене, не интересуясь, на какой из лавок купец заснёт, захрапел всласть.

Хрюндя некоторое время устраивалась на новом месте в кольцеего рук, подгребала лапки, тыкалась холодным носом, ёрзала, но заснула раньшеМрака. Он снова ощутил себя в волчьей шкуре, вон с Ховрахом охраняет дверь,Ховрах пьёт и наливает ему, маленькая Кузя теребит его за уши, расчёсываетшерсть, целует в волчий нос и требовательно обещает выйти за него замуж...

Утром он проснулся с рассветом, даже купец ещё спал, пошарилв постели, звучно похлопал ладонью, разбудив купца, слез и, сидя на краюкровати, обвёл помещение злыми глазами.

Сонный купец забеспокоился, сосед выглядит больно грозным, стаким, если в лесу встретишься — сразу всё с себя сам снимешь, только бы душуне губил, но Мрак на него внимания не обращал, снова зачем-то похлопал ладоньюпо смятой постели, подхватил с пола сапог и швырнул в стену, где висела одежда.Прислушался, взял второй сапог и подозрительно обвёл налитыми злобой глазамикомнату.

Купец с тревогой следил за странным варваром, спросилтрепещущим голосом:

— Дорогой друг, что-то случилось?

— Еще как, — прорычал Мрак.

— Я могу помочь?

— Можешь... — рыкнул Мрак. Внезапно гаркнул: —Вылезай, тварь дрожащая!

Купец поспешно соскочил с лавки, потом лишь сообразил, чтолохматый варвар смотрит мимо. В испуге тоже оглядел комнату. Как говорится, ниудавиться, ни зарезаться нечем. Здесь если кто и спрячется, то не крупнеетаракана. А варвар не похож на человека, который бьется с тараканами.

— Я знал одного, — сказал он осторожно, —который воевал с драконами. Только тех драконов никто не зрел, кроме негосамого.

Мрак, не слушая, присмотрелся к горшку с цветами, радостнозаорал:

— Ага, вчера этого горшка не было! Перекувыркнувшись ввоздухе, сапог угодил каблуком в задорно выпяченный бок. Звякнуло, горшокразлетелся на куски в комьях земли. Черепки со звоном посыпались на пол, цветокповис на подоконнике, а сапог вылетел в окно. Мрак выругался с такимостервенением, что купец отпрыгнул и снова быстро оглядел комнату.

— Что с тобой?

— Откуда этот горшок взялся?

— Час назад дочка хозяина принесла, — сказал купецзавистливо. — Сама рвала, лазила в саду чуть ли не ночью. Говорит,чужестранцу уважение оказать надобно.

Мрак стиснул кулаки. Купец вздрогнул и присел, когда варварзаорал, страшно багровея и раздувая дикие ноздри:

— Вылезай!.. Прибью, разорву, растопчу!

Купец не успел молвить, что от такого приглашения любой спрячетсяещё дальше, но внезапно под потолком хрюкнуло. Кусок стены отделился, рухнул напол. Это оказалась необыкновенно крупная жаба, толстая, сытая, с нагловытаращенными глазами. По всему её телу мерцал, исчезая, рисунок сосновыхдосок.