– Да наш же конвойный принес, – хмыкнул Мартин. – Средирусских много таких, кто за деньги на все готов. Вам, социалистам, не нужноголовы людям всякой пропагандой морочить, вы должны их покупать: голоса впарламенте – или как там называется ваш ублюдочный парламент, Дума? – ну,значит, голоса в Думе, чтобы выступали за установление республики вместомонархии, покупать офицеров в армии, чтобы поворачивали полки против своих,покупать полицейских, чтобы вас, революционеров, не трогали, чтобы вы моглиспокойно разлагать страну… Вас, русских, очень легко купить, когда-нибудь вывсе друг друга продадите… как это вы говорите… с пот-ро-ха-ми. – Он выговорилпоследнее слово по слогам и издевательски захохотал.

Грушенька сорвалась с диванчика, на котором сидела,сжавшись, как испуганный зверек, пронеслась мимо Марины, подскочила к Мартину идала ему такую пощечину, что звон пошел. Мартина даже шатнуло!

Однако австриец только расхохотался и, обхватив девушкуодной рукой, с силой прижал к себе.

– Вот так-то лучше! – выкрикнул он. – Я так и знал, что тыне выдержишь и бросишься на меня. У меня не было никакой охоты драться с этой…с этой русской медведицей, – он небрежно кивнул на Марину, и та невольно взвылаот унижения, – которая мешала мне подойти к тебе. А теперь я тебя поймал, и тыпойдешь со мной.

И попятился к двери, таща за собой Грушеньку, которая отошеломления никак не могла взять в толк, что произошло. Но наконец-тосообразила, запищала, принялась рваться, однако хватка у Мартина была железная.Он как-то очень ловко повернул ее спиной к себе и перехватил поперек груди так,что руки до локтя оказались как бы скованы, она не могла драться, только нелеподергалась, однако Мартин держал крепко.

– Перестань, – он ткнул Грушеньку в бок револьвером, –говорю, ты пойдешь со мной. Никуда не денешься!

– Одумайся! – снова крикнула Марина. – Ты можешь всехпогубить!

– Стой где стоишь! – наставил на нее револьвер Мартин исделал еще несколько шагов к двери.

Кажется, больше ждать нельзя…

– Макар! – крикнула Марина, и в следующее мгновение с печимягко, легко метнулась темная тень.

Это был Макар, тоже державший в руке револьвер.

Мартин так и замер от неожиданности.

Ну что ж, Марина знала, что делала, когда ринулась к Макарукак к последней своей надежде. Конечно, она ни словом не обмолвилась ему, чтопомогает пленным готовить побег, и сейчас он, к несчастью, услышал многолишнего, но это ничего, это ладно, потом Марина как-нибудь постараетсязаморочить ему голову, а сейчас главное, чтобы он спас их от обезумевшегоавстрийца.

– Отпусти ее и вали отсюда! – выкрикнул Макар, вскидываяревольвер. – А то я тебе башку снесу, ты, немецкая свинья!

Но Мартин уже пришел в себя.

– От свиньи слышу, – бросил он. – От безголовой русскойсвиньи!

И выстрелил.

Макар выронил револьвер, схватился за голову и тяжело рухнулна пол.

Марина прижала руки ко рту, давя крик. Макар лежалнеподвижно. В его разметавшихся по полу светлых волосах вдруг появилась темнаяпрядь. Да это же струйка крови!

Грушенька взвизгнула, увидев ее, и в то же мгновение Мартинс силой толкнул ее вперед, так что она пробежала несколько шагов и ударилась оМарину. Обе они не устояли на ногах и упали на Макара.

Не сразу Марине удалось встать. Грушенька все еще возиласьна полу, громко всхлипывая; Макар оставался недвижим, а Мартин…

Марина огляделась. Мартин исчез.

Сбежал, трусливый негодяй! Натворил бед и сбежал! Что жетеперь делать?

– Замолчи, – сказала Марина Грушеньке. – Замолчи сейчас же!

Та затихла, замерла, смотрела снизу безумными глазами.

И тут Марина услышала, что ночную тишину нарушил какой-тостранный звук…

Треск? Скрежет? Рокот?

Рокот автомобильного мотора!

Среди ночи? На кладбище?

Что это значит?

Мелькнула ужасная догадка…

Марина выскочила на крыльцо.

Да! Рокот доносится с той стороны, где находитсягоспитальный гараж!

Марина слетела по ступенькам и, подобрав повыше подол,понеслась к калитке, ведущей на кладбище.

– Мадама Маринка! – донесся перепуганный голосок Сяо-лю,высунувшейся из дровяника, куда нынче отправила их с Павликом ночевать хозяйка.– Кто стреляла? Кого убивала?

Марина даже не оглянулась, будто не слышала.

Почему-то калитка, обычно приткнутая разболтавшейсящеколдой, еле державшаяся, слетавшая от малейшего толчка, сейчас никак неподдавалась, Марина не могла ее открыть. Да она же примотана веревкой к забору!

Зачем? Кто это сделал? Развязывать долго, невозможно,веревка мокрая. Значит, ее замотали недавно. Нарочно – для того чтобы нельзябыло открыть. Не открыть… не выйти… Нет!

Марина с хриплым криком ударилась о забор. Он шатнулся, новыстоял. Попыталась перелезть… не помнила, сколько это длилось… запуталась вюбке… слетели туфли, потом подол зацепился за гвоздь… рванулась, побежаладальше босая, то и дело попадая на вызревшие «собачьи колючки», стебли которыхстелились по земле, вскрикивая, охая, спотыкаясь, ушибая пальцы о торчащиекорневища, но не останавливаясь.

Вот он, холм! Вскарабкалась на него, не заботясь о тишине, отом, что с другой стороны может оказаться часовой и от неожиданности выстрелитьв нее.

Нет там никакого часового! Ворота нараспашку! А это чтотакое?! В стороне виднеется что-то, напоминающее очертаниями человеческое тело…белеет в лунном свете гимнастерка, небрежно разбросаны ноги в обмотках и грубыхботинках, откатилась в сторону фуражка…

Часовой!

Часовой убит. Можно не сомневаться, угнан грузовик, ведьвторая машина, «бенц», неисправна, а Марина отчетливо слышала рокот мотора.

Мартин… негодяй, изменник, убийца! Андреас доверился ему, атот… Что же теперь делать? Ведь на следующую ночь назначен побег!

Марина в отчаянии зарылась лицом в прохладный дерн.