– Зачем она тебе? – удивилась Глория.

– На всякий случай.

Она не стала приставать с расспросами. Взял Лавров бутылку и взял – значит, ему надо.

– Пойдем во двор...

– Опять? – Он послушно отправился за ней. – Ты можешь объяснить, что мы здесь делаем?

Она мотнула головой, шагая по траве, пачкая дорогие туфли. Такие, как она, не умеют одеваться по обстоятельствам. Вдруг она остановилась и показала пальцем на примятые одуванчики.

– Здесь кто-то лежал...

Лавров только после ее слов обратил внимание на приставленный к стене под окном деревянный ящик... довольно крепкий.

– Кто-то смотрел в окно и свалился... – добавила Глория.

Лавров ощутил движение за спиной и обернулся. К забору прильнула женщина в замусоленной жилетке поверх свитера. Из-под низко повязанного платка смотрели горящие любопытством глаза.

– Вы из милиции будете? – крикнула она. – Насчет Митрофанихи?

Москва

Визит Глории растревожил Санту. Он живо вспомнил, как они с хозяином отыскали ее в чужом подвале, вынесли во двор и уложили в машину. Как отвезли ее в Черный Лог и держали взаперти. Ради ее же благополучия! Чтобы похитители потеряли ее след...

«Она нужна мне», – сказал Агафон, и для Санты такого объяснения было достаточно.

Если посмотреть на события с другой стороны, получалось, Глория была и их пленницей тоже. А потом, когда хозяин умер... она сбежала.

Санта не искал ее. Медики, милиция, морг... похоронная процедура. Он должен был выполнить последнюю волю Агафона. А тот в своем предсмертном письме ясно дал понять: «Служи ей, если она пожелает, как служил мне...»

Пусть хозяин не указал, кому именно служить, – Санта и без того все уразумел. Агафон предвидел, что она придет... и не ошибся. Он редко ошибался. Он так и остался для Санты загадкой. Как жил, почему рано ушел? Его род занятий пугал Санту: он старался не вникать в «опыты», как хозяин называл свои сеансы. Но разве можно войти в реку и не намокнуть?

Рядом с таким человеком, как Агафон, невольно меняешься. Изменился и Санта – научился предвидеть, предчувствовать, предвосхищать. Он скорее согласился бы умереть, чем предать Агафона, не только при жизни, но и после кончины. Он все еще оставался его верным соратником...

После того как Агафона не стало, Санта навел в доме идеальный порядок, отключил свет, закрыл окна и двери и вернулся в Москву, в снятую по просьбе хозяина квартиру. Агафон и об этом позаботился заранее. Чтобы Санте было где приклонить голову в первое, самое тяжелое время после разлуки. Ходить по тем же комнатам, где ходил Агафон, видеть его вещи, ощущать повсюду его незримое присутствие было для Санты выше сил. А так... они будто бы и не расставались навеки – просто великан переехал в город, а хозяин остался в деревне. Санта мысленно беседовал с ним, спрашивал совета, поверял свои нелегкие думы... И Агафон не отказывал – отвечал, давал наставления, выслушивал.

– Что мне делать? – спросил он у хозяина сразу после ухода Глории.

И тот без обиняков заявил: «Выполнять все ее поручения. Служить верой и правдой!»

– А если она ни о чем не попросит?

«Попросит! – уверенно сказал Агафон. – В самое ближайшее время!»

Со стороны казалось, что Санта ведет разговор с самим собой. Но разве со стороны можно что-либо понять?

От нечего делать великан целыми днями сидел на диване и размышлял о своей жизни, которая поделилась на две части. До встречи с Агафоном и после. Первую половину наполняли неурядицы, разочарования и обиды, заливаемые алкоголем, болезнь печени и приступы белой горячки. Вторая казалась пробуждением посреди нескончаемого кошмара...

Порой Санта приходил к мысли, что он погрузился в алкогольный дурман, который уже никогда не рассеется, в некий бредовый сон. И Агафон, и дом в Черном Логе, и размеренная деревенская жизнь, и появление Глории – не более чем грезы помутненного разума. И даже смерть хозяина только отчасти встряхнула его, вернула к повседневной реальности.

«Не огорчайся, Санта! – увещевал его Агафон. – Все мы живем в плену иллюзий. Просто одна иллюзия сменяет другую...»

Великан успокоился и перестал задаваться непостижимыми вопросами. Главное – Агафон его не бросил, как и обещал. Он по-прежнему помогает Санте в трудную минуту и подсказывает, как поступать.

Хозяин обладал способностями, которые пугали Санту и на которые он сознательно старался закрывать глаза. Агафон был для него существом из иного мира, не похожим на всех остальных. Оттуда он пришел... и туда ушел, когда настал благоприятный момент. А Санта остался, как связующее звено между хозяином и женщиной по имени Глория...

Кто ответил бы ей на возникшие вопросы, раз Агафон исчез? Он скрылся в невидимых кулисах, продолжая, тем не менее, нашептывать подсказки. Вести Санту за руку по нехоженым тропинкам бытия к неведомой цели...

Великан вспомнил важного посетителя, который появился в их доме на пороге ночи. Санта узнал его, так как этот господин уже приезжал. Гость произнес несколько фраз, пытливо глядя на Агафона. Тот не колеблясь пригласил клиента в мастерскую...

Да! Именно тот визит и сыграл роковую роль в жизни Санты и Агафона. Именно с той безлунной ночи и началась полоса молчаливых раздумий хозяина... и тревожного недоумения Санты.

«Этого известия я ждал, – заявил Агафон. – Ради него я медлил. Теперь мы встретимся...»

«С кем?» – вырвалось у Санты.

«С ней! Она поблизости...»

Санта кивал, ничегошеньки не соображая. Однако рядом с хозяином он научился постигать вещи не умом, а чутьем. Он почувствовал, что жизнь катится под уклон... Он хотел бы остановить Агафона, но у него не хватило сил. И он смирился...

Агафон готовился к смерти. Только сейчас Санта осознал все, что ему довелось наблюдать и что вызывало у него смутный страх. Хозяин составил завещание, написал три письма. Помеченное цифрой «1» велел отнести фельдшерице Варваре, второе приказал вскрыть в экстренном случае. На вопрос слуги, какой это может быть случай, ответил: «Догадаешься...» Он оказался прав, как всегда.

Письмо, помеченное цифрой «2», Санта вскрыл и прочитал после похорон. Там Агафон призывал слугу не отказываться от наследства, не предаваться тоске, всячески подбадривал и рекомендовал служить «своей преемнице» так же преданно, как служил ему. И отдать ей письмо под номером «3».

Слово «преемница» дошло до Санты не сразу. Его неповоротливые мозговые шестеренки крутились вхолостую, пока смысл того, что имел в виду хозяин, не раскрылся перед ним как бы сам собой. Вот и сейчас его ум опаздывал, не поспевая за событиями.

– Глория! – вскричал он, ударяя себя по лбу. – Ах я осел! Остолоп! Дубина стоеросовая!