Послание Агафона с цифрой «3» на конверте он не привез с собой, а оставил в Черном Логе, в доме покойного хозяина, в шкафу, в тайнике между полками с постельными принадлежностями. Как он сразу не сообразил, что третье письмо ему следовало отдать Глории?..

Подмосковье

Лавров подъехал к районной больнице, куда определили пострадавшую знахарку, и, чертыхаясь, вышел из внедорожника. Он был сердит и голоден. Говорить об этом Глории было неловко, а та как будто забыла, что время-то обеденное.

– Видишь, мы не зря приехали, – возбужденно заявила она. – Старушка кого-то видела в окно, и тот хотел ее убить!

– Думаешь, Павел Нефедов явился... с того света?

Лавров с сердцем захлопнул дверцу. Под ложечкой подсасывало. Эх, сейчас бы супчика куриного с лапшой заказать! Есть тут поблизости приличный кафетерий? Он шагал к приемному покою, оглядываясь по сторонам.

– У человека должна быть веская причина, чтобы ударить по голове пожилую женщину. В деревнях стариков уважают.

– То когда-то было! – возразил он. – А теперь никто никого не уважает. Слушай больше сельских кумушек! Они тебе с три короба наврут... Бабулька могла сама с ящика сковырнуться и головой удариться.

В коридоре больницы стояла гулкая тишина. Через широкие трехстворчатые окна лился солнечный свет. Лечащий врач предупредил посетителей, что больную нельзя волновать.

– Сегодня ей значительно лучше, но я вас прошу...

– Мы зададим всего пару вопросов! – взмолилась Глория. – Пожалуйста!

– Хорошо... – сдался доктор. – Пять минут, не больше.

– Спасибо!

Знахарку поместили в двухместную палату. Вторая койка пустовала. Девушка, которая на ней лежала, утром выписалась. Деньги Берестова творили чудеса – старушка выглядела ухоженной, на прикроватной тумбочке теснились бутылка минеральной воды, сок, фрукты.

– Здравствуйте, Авдотья Митрофановна, – вежливо произнес Лавров.

Благо в Прокудинке им сообщили, как зовут пострадавшую. Они успели побывать у дочери знахарки и поговорить с ней. Та вспомнила, что за пару дней до несчастного случая у Митрофанихи жил постоялец – учитель, который приехал отдохнуть и заодно присмотреть себе дачу. У Глории этот постоялец совершенно не вызвал интереса. Лавров же, напротив, попросил женщину описать учителя.

«Я его не шибко разглядывала, – объяснила дочка знахарки. – Так, мельком встретились во дворе. Я на минутку к матери забежала, продуктов передать. И тотчас назад, домой. У меня внуки маленькие... одних надолго не оставишь...»

Теперь начальник охраны надеялся побольше узнать о постояльце от самой пострадавшей. Лишь бы та была в здравом уме и памяти. Внешний вид Митрофанихи удовлетворил его.

Старушка окинула посетителей живым осмысленным взглядом, едва заметно кивнула в ответ на приветствие. Ее голова была забинтована, под глазами образовались синяки.

– Вот, пришли справиться о вашем самочувствии...

– Мы хотим купить дачу Нефедовых, – вставила Глория. – Говорят, вас там нашли? Вы помните, что с вами приключилось?

С первого же взгляда на знахарку она поняла, что та все помнит. Старушка потупилась и беззвучно пошевелила губами.

– Вы смотрели в окно дома, когда вас...

Митрофаниха моргнула, из уголков ее глаз выкатились слезинки.

– Что вы там увидели?

– О... оборотня...

– В каком смысле? – не поверил Лавров.

– То был... оборотень... змей в образе человека... сверкал... чешуей...

Лавров деликатно кашлянул и улыбнулся. Старческий маразм, а тут еще травма черепа.

– Послушайте, в доме ведь никто не живет.

– Почему же? – возразила знахарка. – Там... злой дух обитает... Он на меня... сзади... набросился...

– Кто? Оборотень?

– Злой дух... – повторила старушка.

– Вы же говорите, он внутри был... сверкал чешуей...

– Он... везде! Плохой дом! Нельзя...

– Что «нельзя»?

– Покупать... нельзя... Я и постояльцу... говорила... он меня послушал... уехал. И вы... езжайте с Богом...

– Какому постояльцу? – спросил Лавров в надежде выудить из бабки подробности.

– Человек один... учитель... останавливался у меня... дом искал...

– Авдотья Митрофановна, а как он выглядел?

– Обыкновенно... прилично...

– Высокий, низкий? Толстый? Может, у него борода была... или усы?

– Средний... и с усами... голова как яйцо...

Дверь палаты открылась, и врач сердито потребовал:

– Хватит! Больной нужен покой... Уходите.

Москва

Алина не знала, радоваться ей или плакать. Глория, кажется, все-таки решилась купить их дачу в Прокудинке. По крайней мере, Берестов на это надеялся.

«По-моему, госпожа Зебрович страдает комплексом вины, – сказал он Алине. – Я навел справки: у нее недавно погиб муж. Наверное, ей хочется побыть одной. Деревня залечивает душевные раны лучше, чем город».

«У нее был роман с моим братом! – напомнила Алина. – После его смерти она быстро утешилась. У этой циничной красотки камень вместо сердца. Ей никого не жаль!»

«Вот как...»

«Не удивляйся моим словам. У нас с Глорией старые счеты...»

«Главное – оформить сделку, пока никто из сельчан не поделился с ней слухами о плохой репутации дома...» – заметил Берестов.

«Не волнуйся. Глория не станет их слушать. Она никогда никого не слушает!»

Алина метала молнии. Ее щеки покраснели, зрачки сверкали, как у разъяренной львицы.

«Такую злость может вызвать в женщине только соперница, – усмехнулся коммерсант. – Неужели ты ревновала к госпоже Зебрович своего брата? Или вы не поделили другого мужчину?»

Алина поняла, что подошла к опасной грани, и усмирила свои эмоции. Не хватало, чтобы жених догадался о ее безответной любви к Анатолию. Отвергнутые чувства делают женщину ущербной.

После разговора со Стасом ее мысли потекли в привычном направлении. Глория не зря покупает домик в Прокудинке... она преследует какую-то цель. Она всегда была себе на уме! Эта дамочка, меркантильная до мозга костей, ни рубля не подарит. С чего бы ей раскошеливаться на деревянную халупку?

– Боже мой! Письмо... – пробормотала Алина. – Глория намекала на письмо, якобы полученное от Паши... Ради чего она пошла на столь чудовищную ложь?

Смерть Зебровича погрузила Алину в тоску, которую она вынуждена была тщательно скрывать, в первую очередь от жениха. Бешеное самолюбие и желание доказать всем, что она не хуже этой задаваки Глории, затмили ее рассудок. Оплакивая возлюбленного, Алина готовилась вступить в брак с Берестовым. Не важно, что ему почти пятьдесят. Он хорошо сохранился, выглядит максимум на сорок пять и богат к тому же. Борьба страстей изматывала ее, толкала на глупости и заставляла допускать ошибки. Разве не ошибкой было назначить встречу Глории? Но Алина собиралась высказать бывшей пассии покойного брата все, что накопилось за долгие пять лет горького изнеможения, ревности и ночных слез...