— У большинства женщин есть свои комнаты, — продолжила рассказ Гафур. — Иногда некоторым приходится делить одну комнату на двоих, но те, у кого есть дети, всегда живут вместе с ними в отдельных покоях. Через полчаса принесут обед. Еду приносят специальные прислужницы, мы иногда помогаем им убирать посуду после обеда.

— Что еще входит в наши обязанности? — спросила Шекиба, оглядывая череду дверей, выходящих во внутренний двор.

— Внимательно приглядывать за всем, что происходит в гареме. Самое важное — следить за тем, кто входит и выходит. Никто не может войти сюда без нашего позволения и точно так же — выйти. Время от времени то у одной, то у другой из женщин, особенно у тех, кто здесь недавно, возникает желание прогуляться по дворцу и его окрестностям. Наша задача — не позволять им таких вольностей. Ну и случается, что они просят помочь с разными мелочами. В общем-то все. Как я уже говорила, у каждого во дворце своя роль. Наша роль такова.

Голоса, доносившиеся из общей комнаты, сделались громче. Из ровного журчания они превратились в нестройный гул, послышались отдельные выкрики и восклицания.

Гафур навострила уши:

— Пойдем глянем, что там случилось. Обычно такой галдеж означает, что происходит нечто необычное.

Гафур не ошиблась. Аманулла-хан, сын эмира, приехал во дворец.

Глава 29

ШЕКИБА

— Почему столько шума из-за приезда сына эмира? — поинтересовалась Шекиба.

— Как, ты ничего не слышала об Аманулле?! — воскликнула Гафур. — О бедняжка! Тебе стольким вещам еще предстоит научиться.

Шекиба подумала, что Гафур — ужасный сноб. Но после десятисекундного размышления над этим вопросом решила, что пока можно потерпеть и не обращать внимания на ее реплики.

— Так расскажи мне об Аманулле, — попросила она.

— Во-первых, многие считают, что именно он станет эмиром после отца. Сейчас Аманулла — губернатор Кабула, возглавляет армию и казначейство.

— Что такое «казначейство»? — поинтересовалась Шекиба. Она впервые слышала это слово.

— Ну, особая служба, военная, они занимаются выдачей солдатам провизии и формы и иногда еще закупают лошадей для армии.

Расплывчатые пояснения Гафур показались Шекибе неубедительными.

— Но важнее всего другое, — понизив голос, продолжила Гафур, — самое главное, что он пока не женат. И как раз в том возрасте, когда пора подыскивать подходящую невесту. Представляешь, как повезет той девушке, которую он выберет.

— И как скоро он намерен жениться?

— Пока неясно. Но женщины гарема без ума от него. Он добрый и красивый, намного красивее своего отца. А уж служанки из кожи вон лезут, когда он появляется во дворце. Любая из них с радостью пошла бы в гарем к Аманулле.

— У него есть свой гарем?

— Нет, он же не женат. Когда женится, возможно, заведет и гарем.

Сына эмира не было в Кабуле почти два месяца. Он уезжал на границу с Индией, где то и дело вспыхивали конфликты. Утомленный поездкой Аманулла не спешил окунуться в дворцовую суету. Поэтому в тот день ни взволнованным обитательницам гарема, ни Шекибе не суждено было увидеть его. Однако дня через три Шекиба увидела отца Амануллы — Хабибуллу-хана.

В то утро Шекиба заняла наблюдательный пост в зале с бассейном. Она стояла в углу, переминаясь с ноги на ногу и размышляя, как долго ей суждено прожить там, куда на этот раз забросила ее судьба. Надо признать, что жизнь во дворце была легкой и приятной: вкусной еды — вдоволь, удобная постель и теплое одеяло тоже обеспечены, к тому же здесь Шекиба жила в окружении женщин, переодетых мужчинами, которые относились к ней вполне дружелюбно и, в отличие от невесток, козней не строили. Но Шекибу не покидало беспокойство. Она часто думала, что сказали бы мама и папа, узнай они, что их дочь живет во дворце эмира. И как родители отнеслись бы к тому, что она теперь ходит в мужской одежде. Отец, скорее всего, и вовсе не заметил бы разницы. Он и при жизни-то относился к ней как к сыну, с которым вместе работает в поле. При воспоминании об отце и о том, как дяди прибрали к рукам его землю — ее землю, принадлежащую ей по праву, — Шекибу опять охватил гнев. Вид разлетающихся по земле, словно осенние листья, обрывков разорванного маликом документа причинил девушке гораздо больше боли, чем все удары Азизуллы.

«Спустись с небес на землю и найди наконец свое место в этом мире», — вспомнила она слова Марджан-ханум.

«У каждого во дворце своя роль», — увещевала ее Гафур.

Интересно, где же оно — мое место в этом мире? И моя роль? Что-то подсказывало Шекибе, что роль домашней прислуги — не для нее, как и роль ненавистной внучки в доме ненавистной бабушки. Но и жизнь при дворце, как бы ни было здесь хорошо и спокойно — во всяком случае, в те три дня, что Шекиба уже провела в Арге, — тоже не могла стать ее судьбой. Шекиба понимала, что, если она хочет найти свое истинное место в этом мире, ей придется действовать.

Если бы она не была так увлечена размышлениями, то обратила бы внимание, что смех купальщиц вдруг сделался более сдержанным, а движения плавными и изящными, и заметила бы эмира, который стоял на балконе второго яруса.

— Смотритель! — Гулко разнесшийся под сводами бассейна мужской голос застал Шекибу врасплох.

Она вздрогнула, вскинула голову и с похолодевшим сердцем узнала того самого человека, которого видела выходящим из кареты в день своего приезда во дворец. На нем был все тот же мундир, но сейчас, без высокой барашковой шапки, эмир выглядел гораздо ниже ростом. Он поднялся на балкон по задней лестнице и поначалу, никем не замеченный, стоял там, опершись на перила, и разглядывал купающихся в бассейне женщин.

— Смотритель, поднимись сюда! — снова обратился эмир к Шекибе.

«Он понял, что я замечталась и не замечаю ничего вокруг». Шекиба внутренне ощетинилась, по привычке ожидая наказания.

Опустив голову, она начала подниматься на балкон по узкой лестнице. Эмир тем временем продолжал наблюдать за женщинами в бассейне.

Шекиба молча остановилась рядом. Прошла целая вечность, прежде чем эмир заговорил.

— Приведи ко мне Сакину! — приказал он.

— Привести сюда?

Эмир вскинул голову и резко обернулся к Шекибе. Он не привык, чтобы слуги задавали ему вопросы. Острые глаза Хабибуллы буравили ее лицо. Шекиба инстинктивно повернула голову, пытаясь скрыть изуродованную щеку.

— Ты новенькая? — наконец спросил эмир.

— Да.

— Хм! Скажи Сакине, что я зову ее. Она покажет дорогу.

Шекиба кивнула и стала спускаться вниз