Аманулла и его друг двигались в глубь сада. Шекиба провела ладонью по своим стриженым волосам, коснулась изуродованной щеки. Она понимала, что очень красива. Шекиба знала это по реакции людей, когда те видели ее правый профиль. Интересно, замечает ли этот молодой мужчина ее красоту?

Шекиба не раз с опаской думала: если у нее когда-нибудь будут дети, не станут ли они бояться матери, чье лицо похоже на маску — наполовину красавицы, наполовину чудовища? Но жившие в гареме дети эмира, напротив, тянулись к Шекибе, с удовольствием играли с ней и хохотали, когда она принималась возиться с ними. Это успокаивало и внушало надежду, что и собственные дети не будут шарахаться от нее, они увидят в ней любящую мать, так же как мама-джан видела в Шекибе любимую дочь.

И Шекиба вдруг со всей очевидностью поняла, как именно может изменить свою судьбу. Как ей перестать быть «подарком», который переходит от одного чужого человека к другому. Она должна принадлежать одному человеку, мужчине. А если Шекиба родит ему сыновей, судьба ее будет решена раз и навсегда. Потому что мать сыновей не передают с рук на руки, как надоевшую вещь.

Аманулла и его спутник остановились возле цветущего куста шиповника. Бараан-ага показал ему особенно крупный цветок. Аманулла наклонился поближе и чуть коснулся лепестков кончиками пальцев. В этом движении было столько нежности, которой Шекиба никак не ожидала встретить в человеке, возглавляющем армию. И казначейство, что бы это ни значило.

Шекиба замерла на дорожке неподалеку от молодых людей. Она повернулась в профиль, приподняла подбородок и расправила плечи, затем сделала несколько шагов, надеясь, что движение привлечет внимание Амануллы. Ей так хотелось, чтобы сын эмира взглянул на нее. И, словно отвечая на мысли Шекибы, Аманулла действительно обернулся в ее сторону.

Сердце Шекибы подпрыгнуло и перестало биться. Она боялась шелохнуться, пытаясь сообразить, что же делать дальше. Наконец Шекиба улыбнулась самым уголком рта и слегка поклонилась, достаточно для того, чтобы поклон был заметен, но не слишком низко, чтобы ни на миг не терять Амануллу из поля зрения.

Выражение его лица ничуть не изменилось. Аманулла начал что-то говорить своему спутнику. Интересно, он говорит обо мне? Что именно? Запомнит ли он ее и сумеет ли в следующий раз узнать среди остальных смотрительниц в гареме отца? Возможно, эмир даже говорил сыну о новенькой, появившейся у них во дворце!

Шекиба поймала себя на том, что улыбается до ушей. Она развернулась и быстро зашагала по дорожке к выходу из сада. Ей не хотелось, чтобы слуги заметили, как она пялится на гуляющих среди деревьев Амануллу и его друга.

Шекиба приближалась к гарему. Она шла, задумчиво кусая нижнюю губу. План начал вырисовываться все яснее. Правда, над реализацией придется немного поработать.

Глава 30

РАХИМА

Время шло, месяц пролетал за месяцем, так незаметно минуло два года. Я опасалась, что скоро забуду лицо собственной матери, и не могла с уверенностью сказать, что узнаю младших сестер, если мне когда-либо доведется снова увидеть их. Навещавшая нас с Парвин тетя Шаима приносила новости из дома, по большей части невеселые. Тетя, конечно, всячески смягчала свой рассказ, опуская излишние подробности, но она считала, что мы имеем право знать правду. Мама-джан стала такой же заядлой курильщицей опиума, как и отец. Рохила и Ситара остались без присмотра, предоставленные сами себе. Правда, бабушка иногда заглядывала к ним и принималась наводить свои порядки, в ответ мама-джан начинала делать все наперекор бабушке, и в результате их отношения, и без того натянутые, совсем испортились.

В глубине души я была даже рада, что мне не приходится быть свидетелем того, что случилось с мамой-джан. С другой стороны, я часто думала, как повернулись бы события, если бы мне удалось реализовать мой план: вынудить мужа и свекровь отправить меня обратно к родителям. Стоило моим мыслям устремиться в этом направлении, и я неизбежно возвращалась к одному и тому же вопросу: как сложились бы наши жизни, моя и моих сестер, если бы из меня не сделали бача-пош? Мне казалось, что именно с того момента наша семья начала разваливаться на куски. Интересно, Шахла и Парвин думают так же?

А еще мне очень хотелось узнать, что именно задумала бабушка Шекиба. На что она рассчитывала? Ее возможности были так ограниченны. Мне трудно было представить, что давало ей повод надеяться, что ее план осуществится.

Тем временем я освоилась с ритмом и общим строем жизни в большом и многолюдном доме Абдула Халика. И хотя наладить добрые отношения с Гулалай-биби в принципе было невозможно, я все же поняла, каким образом сделать свою жизнь более-менее спокойной и безопасной. Однако тонкий серп месяца не раз вырастал до полной луны и снова убывал, прежде чем мне удалось приспособиться.

Моему сыну Джахангиру исполнилось десять месяцев, что уже само по себе было чудом. Беременность и роды едва не стоили мне жизни. Я боялась, что ребенок разорвет меня на части. Никогда я не видела столько крови. Роды принимала Джамиля, так же как и роды Шахназ. Абдул Халик не хотел, чтобы его жены обращались в больницу, а профессиональной повитухи в нашей деревне не было. Так что моему новорожденному сыну перерезала пуповину вторая жена моего мужа. Изможденная и оглушенная болью, я лежала в полузабытьи. Раньше я даже не представляла себе, что такая слабость, заполняющая каждую клеточку твоего существа, вообще возможна. Джамиля обтерла меня влажным полотенцем и принесла густой бульон из муки, масла, сахара и грецких орехов. Наклонившись, она поднесла плошку к моим губам и заставила выпить смесь. Смутно помню, как Джамиля непрестанно молилась надо мной, бормоча что-то о том, чтобы я не повторила судьбу юных жен ее дяди. И по сей день думаю, что лишь благодаря молитвам Джамили осталась жива.

Джамиля и Шахназ заботились о моем мальчике первые дней десять, пока я приходила в себя. Даже Гулалай-биби на время оставила меня в покое.

— По крайней мере, она родила сына, — сказала старуха.

Хоть что-то мне удалось сделать правильно.

Джахангир был назван именем героя, которого мы придумали с друзьями: Абдуллой и Ашрафом. Плод нашей коллективной фантазии был сильным и отважным, он не боялся никого и ничего на свете. Непобедимый боец, он к тому же был самым мудрым и добрым. Джахангир сражался с целым миром, и его имя говорило само за себя.[46] Мы хотели быть похожими