Осенняя кампания началась в конце августа битвой за Дрезден.Наполеон нанес ощутимое поражение союзникам, захватив в плен 15 тысяч человек исорок орудий.

Засядько, чей полк был потрепан особенно сильно, отступал варьергарде и был свидетелем драматического зрелища: несколько французских ядеробрушились на главный штаб императора Александра I, разрушили стены, обвалиликрышу. Жомини выскочил из помещения, ругаясь по-немецки и грозя кулаком всторону наступающих французских колонн. Александр I вышел довольно спокойно,отряхнул пыль, тщательно обобрал с рукава нити паутины. Он понимал, что на негоустремлены десятки глаз, и старался держаться с достоинством.

Затем из штаба выскочил побледневший адъютант и закричал:

– Моро ранен! Помогите!

Засядько кивнул солдатам и вбежал в разрушенное помещение.Прославленный маршал лежал на полу. Ноги его были в крови, лицо покрылосьвосковой бледностью. Несколько лет назад от такой же раны погиб лучший маршалФранции и самый талантливый полководец Бонапарта Ланн: ему тоже ядромраздробило оба колена.

И вдруг неустрашимый Моро заплакал. Засядько стало непо себе, когда он понял, что маршал сказал сквозь слезы: «Как мне, Моро,умереть среди врагов Франции от французского ядра!»

Солдаты подхватили раненого и осторожно вынесли из штаба.Засядько велел спешно доставить маршала в лазарет, а сам бросился догонятьполк. Пять дней спустя он узнал, что маршалу в тот же день пришлось отнять обеноги. Он перенес операцию с необычайным мужеством, но через четыре дня умер.И до последней минуты не переставал проклинать себя, что воевал противлюбимой Франции.

При осаде крепости Торн Засядько вызвали в Генеральный штаби предложили взять на себя ответственную миссию парламентера, а еслипонадобится, то и заложника.

– Но для этой роли у вас столько штабныхисполнителей, – заметил пораженный Александр, – а я боевой офицер…

– Не скромничайте, – ответил недавно назначенныйглавнокомандующий русских войск, в котором Засядько с радостью узнал Барклая деТолли, – о вас идет по армии слава не только как о боевом офицере…

Засядько насторожился. Неожиданности ему были ни к чему. Онстарался быть в армии только военным, разумеется, хорошим военным. А все,что не относится к военному искусству, могло лишь повредить его репутации.

Барклай, очевидно, понял сомнения полководца.

– О вас говорят, – сказал он успокоительно, –как о превосходном артиллерийском инженере, а также как о превосходноморганизаторе. Ваш полк всегда отличается повышенной боеспособностью, он лучшедругих снабжен амуницией, боеприпасами и провиантом. Все это я отношуисключительно в счет ваших заслуг. Но дело не только в этом. Военныйпарламентер должен обладать еще целым рядом исключительных качеств. Он долженбыть умен, тактичен, сообразителен, тверд, отважен и одновременно осмотрителен…Да что там перечислять, далеко не каждый может отправиться во вражескую крепостьна переговоры. Я долго перебирал офицеров, но ни на ком не остановился.Спросил генералов – они единодушно назвали вас, хотя кое-кто вас здесь инедолюбливает. Признаться, меня удивило их мнение. Я знал вас лишь какотчаянного храбреца, а вы, оказывается, еще и дипломат?

– Я за собой такого не замечал, – призналсяЗасядько.

Барклай с интересом смотрел в открытое лицо полковника.

– Я верю своим генералам. Беретесь?

– Разве я могу отказаться?

– Это не приказ. Дело сугубо добровольное.

– Сочту за честь! – ответил Засядько.

– Тогда с Богом! Подробные инструкции вам ни к чему.Добейтесь сдачи крепости на любых условиях. На любых! Мы не можем двигатьсядальше, оставляя у себя в тылу сильный гарнизон.

Барклай обнял Засядько за плечи и так проводил до ­дверей.

Александр слез с коня и взял из рук сопровождавшего поручикабелый флаг. Поручик почтительно перехватил повод.

– Отправляйтесь назад, – приказал Засядько.

Он был при всех орденах и регалиях. Правая рука лежала наэфесе золотой шпаги. Глубоко вздохнув, Александр пошел вперед. Громадакрепостных стен надвигалась все ближе, уже слышна была перекличка часовых.Возле ворот его встретил офицер в чине полковника. «Равного выслали», –отметил Засядько одобрительно.

Ему завязали глаза. Тяжелые ворота заскрипели и отворились,его повели в крепость. Полчаса петляли по многочисленным переходам, явно сцелью запутать русского офицера.

Засядько усмехался. Несмотря на повязку, закрывавшую глаза,он запомнил весь путь, повороты, подъемы и спуски.При желании мог бы набросатьподробный маршрут.

Его привели в большую комнату, где уже собрались высшиеофицеры. За столом восседал сухощавый человек в генеральском мундире. Лицо егобыло покрыто большими коричневыми пятнами. Такие следы остаются после сильногои длительного обморожения. «Побывал в России», – отметил про себяАлександр.

– Полковник Засядько, – отрекомендовался он. –Послан парламентером от имени русского командования к коменданту крепости.

– Я комендант, – ответил, вставая, человек с корич­невымипятнами на лице, – генерал Мавильон. Что вам угодно?

—Имею честь предложить от имени союзного командования сдачукрепости, – ответил Засядько.

– Почему бы вам не взять ее штурмом или осадой? –спросил Мавильон иронически.

– Двадцатого марта мы взяли Люненбург, – ответил Засядько, –двадцать второго – Лейпциг…

– Торн – не Лейпциг, – прервал егоМавильон. – Лейпциг – город, а Торн – крепость. Надеюсь, вы ужезаметили разницу?

По рядам офицеров пробежал одобрительный ропот.

– Я только вчера прибыл сюда со своим полком, –ответил Засядько. – Что здесь делала армия, не знаю. Но вчера вечером явелел расставить батареи по своей схеме. Если через семь часов не получимответ, орудия начнут обстрел.

– Нас обстреливают уже несколько месяцев, – ответилМавильон, нахмурившись. – И за это время ваши войска не продвинулисьни на шаг. Вы очень самоуверенны, полковник. Это лишь нашему императору однаждыудалось при помощи иной расстановки орудий принудить Тулон к сдаче! – Онповернулся к офицерам: – Парламентера взять и отвести в каземат. Там онлучше убедится в прочности наших стен.

– Через семь часов орудия начнут обстрел, – предупредилАлександр.

Мавильон молча махнул рукой, приказывая выполнятьраспоряжение. Засядько, пожав плечами, направился к двери. Конвой препроводилего в нижние этажи крепости, оттуда повели через двор к помещению каземата.

Александр шел заложив руки за спину, поднял голову к небу,щурился от яркого солнца. Лето было в разгаре, в синеве верещали мелкие птахи,похожие на жаворонков. День был жаркий, а он был среди противника, и он судовольствием расстегнул не только мундир, но и рубашку, подставив широкуюгрудь знойным солнечным лучам.