— Однако он сбежал, и выглядит этоподозрительным, — усмехнулся Валера, Писатель задумчиво покусал губу иизрек:

— Что, если нет никакого убийства?

— О чем ты говоришь? — возмутилась егосупруга. — Конечно, убийство.

Эти руки… откуда они могли взяться?

— Понятия не имею. Возможно, это чья-то глупая шутка.

— Шутка? — вмешалась в разговор Женька. — Вкаком смысле шутка?

— Допустим, кто-то позаимствовал их… в морге.

— А зачем, как вы думаете?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Возможно,речь идет об очередной легенде, о каких-нибудь черных руках и прочей чепухе…

— Но позвольте, — возмутился Горемыкин, до тойпоры с интересом прислушивающийся к разговору, — вы намекаете на то…

— Да ни на что я не намекаю, — отмахнулсяВладислав Петрович. — Пока нет трупа, говорить об убийстве можно лишьпредположительно.

— А труп искали? — влезла Женька. Всеприсутствующие дружно с изумлением посмотрели на нее.

— Конечно. Чем вы заняты целыми днями? — веселопоинтересовался Валера.

— Все еще Кукуя ловите? — Валера хихикнул, а ЛидияАртуровна выдала презрительную улыбку. Женька собралась было высказаться, носдержалась, чему я порадовалась — под горячую руку подружка могла сказатьлишнее.

— Пойду приму душ, — немного невпопад сообщила я икашлянула, Женька поняла меня правильно и тоже решила принять душ. Как толькомы остались одни, я заявила:

— Между ними что-то произошло.

— Ты тоже заметила? — обрадовалась Женька.

— Да… — неуверенно кивнула я, неуверенность относиласьк тому, что конкретизировать свои впечатления я не могла, и Женька, ксожалению, тоже.

После душа мы переоделись и отправились на веранду,договорившись «смотреть в оба», то есть никакого плана у нас не было, и этотяготило. Веранда оказалась пуста, девушка, дежурившая в холле, сообщила, чтовся компания отправилась на прогулку.

— Пойдем и мы, — предложила Женька. Мы отправилиськ реке. Вскоре из-за ближайших деревьев показался Валера и с радостной улыбкойприсоединился к нам.

— Не возражаете, если я пройдусь с вами?

— Конечно, нет. А где остальные?

— Писатель решил поработать, его супруга вздремнуть, аИван Иванович ушел к себе. По-моему, он на что-то обиделся.

Само собой, речь зашла об убийстве, то есть о предполагаемомубийстве, раз уж труп не найден. Мы повозмущались работниками милиции, которыедо сих пор не соизволили приехать, и Валера высказался в том духе, что Горемыкинкаким-то образом причастен к происходящему в Липатове, хотя, почему он такдумает, объяснить не смог. Чем дольше я его слушала, тем настороженнеестановилась, а потом мне и вовсе пришла в голову мысль: вот мы с Женькой решилиполучше приглядеться к соседям, а не с той ли целью Валера увязался за нами?

Приглядеться и выведать, что нам известно о происходящем?Правда, нам ничего не известно, но все равно, парень жутко подозрительный.

Словом, мы приглядывались друг к другу и занимались этим допозднего вечера, впрочем, без особых успехов с обеих сторон.

Валера проводил нас до дверей комнаты и ушел к себе. Мыслышали, как он бродит у себя, чем-то скрипит, наконец затих, должно быть, легспать. Нас с Женькой в отличие от других постояльцев переполняла жаждадеятельности.

— Интересно, Вова Татарин не вернулся? — вслухподумала она, а я кивнула:

— Еще не худо бы поговорить с внуком тетки Августы.Ближе к ночи они на осадном положении, и сейчас внучок должен быть дома.

— Заодно узнаем, не приехал ли Коля. Держа кроссовки вруках, мы выбрались из комнаты и через кухню вышли на улицу. В окне комнатыВалеры свет не горел, а вот писатель, как выяснилось, бодрствовал. Мы не смоглиудержаться от искушения и подобрались к окну. Сквозь тюлевую занавеску быловидно, что Владислав Петрович лежит на постели с книгой в руках, а ЛидияАртуровна нервно расхаживает по комнате.

— Когда это кончится? — вдруг спросила она,останавливаясь перед кроватью.

— Заткнись, — спокойно ответил он и добавил, пожавплечами:

— Тебя здесь никто не держит.

Закусив губу, Бороднянская подошла к окошку, отодвинулазанавеску, вглядываясь в кусты напротив, мы с Женькой замерли, а потом сочли заблаго удалиться, хотя я бы с удовольствием послушала разговор супругов, о чем исообщила Женьке.

— Подслушать бы стоило, — согласилась она. —Но, во-первых, писатель, по-моему, говорить не расположен, а во-вторых, еслинас застукают… — Женька сморщила нос и пожала плечами. Я кивнула, и мы потопалик деревне. Было еще светло, оттого шли мы быстро и без опасений.

Деревня выглядела вымершей, суровые условия жизни приучилижителей рано ложиться спать. На крыльце одного из домов сидел участковый икурил, мы подошли и спросили, не вернулся ли Вова Татарин. Оказалось, нет.

— А Коля?

— Какой Коля? — не понял Василий Иванович.

— Внук Валентины.

— А он куда уезжал?

— Не знаем, уехал на мотоцикле, еще днем.

— Значит, вернулся. Вон мотоцикл стоит. И в самом деле,возле крыльца Валентины мы увидели мотоцикл.

— Знать бы, куда он ездил, — пробормотала Женька.

— А вдруг мы все напридумывали? — вздохнулая. — Вдруг этот Коля вовсе ни при чем?

— Как же ни при чем, — начала злиться Женька ирукой махнула. — Пошли к Августе.

В кухонном окне горел огонек. Постучав, мы услышали голосВасилия:

— Кто?

— Мы это, Анфиса и Евгения. — Через минуту дверьоткрылась, мы поднялись на крыльцо и увидели тетку Августу. — Иванспит? — спросила Женька.

Августа пожала плечами:

— Должно быть, спит.

Спал Иван Бородин на терраске, и мы, воспользовавшисьзамешательством тетки Августы, рванули туда. Дверь была заперта на крючокизнутри, мы постучали, но ответа не дождались, постучали громче, и тут Августаначала волноваться.