Лиза зябко повела плечами. Значит, кто-то запер ее нарочно.Кто и зачем? Озноб усилился при мысли о Чечек… Но как ей пробраться в покоиРюкийе? Впрочем, если даже и впрямь Чечек напакостила, ну что за беда посидетьнесколько минут в мыльне? Услышит тяжелую поступь Гюлизар-ханым за дверью,окликнет ее, вот и вся недолга.

Лиза рассеянно огляделась и вдруг увидела, что на низенькомтабурете в углу стоит медный саган[74], которого явно не было, когда она пришлав мыльню. Точно, не было. На этой лавке тогда стоял ковшик. Выходило, пока Лизасамозабвенно плескалась, кто-то тихонько проник из ее покоев в мыльню, принессаган, поставил его и так же тихо ушел, заперев за собою дверь. «Бессмыслицакакая-то», – подумала Лиза сердито, подняла крышку с таза и тут же, испустивстрашный крик, выронила ее. Крышка обрушилась на край сагана, свалив его напол, а Лиза с новым воплем ринулась к двери, стуча, тряся ее, но напрасно…

На миг показалось, что все это лишь наваждение, но нет.Медный саган валялся на полу, а из него один за другим выползали похожие нараков светло-желтые существа с небольшими клешнями и длинными коленчатымихвостами.

* * *

Скорпионы!

Не далее как вчера Баграм, остерегая Лизу от прогулок всаду, рассказывал ей о скорпионах, ибо в мае – июне у этих существ происходятбрачные игрища, от коих они сатанеют; укус их в эту пору может быть болезнен иядовит почти как укус змеи.

– Помогите! Спасите меня!

И не сразу поняла, что кричит по-русски, позабыв от страхавсе татарские слова. Может быть, потому никто и не спешит на помощь?!

Наверное, следовало бы искать спасения в чане с водою, ноона не знала, а вдруг эти твари умеют плавать? К тому же с того места, гдестояла Лиза, до него было не добраться, не ступив на трех скорпионов, угрожающенастороживших хвосты, которые оканчивались ядовитыми жалами. Похоже, они чуяли страхжертвы, и он только раззадоривал их, потому что полукольцо вокруг нее сжималосьвсе теснее.

Внезапно в мыльне сделалось почти темно. Лиза вскинулаголову и увидела, что с той стороны в узкое окошко пытается пробраться какой-точеловек.

– Помогите, ради Христа! Откройте дверь! Здесь скорпионы! –выкрикнула она, едва не проворонив молниеносного броска к ней ядовитого убийцы.

Отшатнулась, влипая спиною в стену, и тут же сверху раздалсямужской голос:

– Подними руки!

Она подчинилась вне себя от изумления, ибо это тоже былосказано по-русски; и в тот же миг ладони ее словно оковы сковали, и необычайносильные руки повлекли ее вверх. Плечи пронзила острая боль, а потом показалось,что поясница вот-вот переломится, когда ее протаскивали в окошко. Черезмгновение, обхватив Лизу одной рукой, незнакомец спрыгнул вниз, но не удержалсяна ногах и вместе с Лизою упал на траву.

Она ушиблась, дух занялся, и не сразу смогла говорить;просто лежала и ошеломленно глядела на склоненное над нею загорелое, круглое,совсем еще молодое лицо со светлыми усиками и пухлогубым ртом. На синей чалмемерцал челенк[75], придававший этим добродушным чертам отсвет суровоймужественности.

Впрочем, голубые, будто цветущий лен, глаза тоже были суровыи холодны. И все равно казалось, он только что явился с родимой российскойсторонки.

Лиза потянулась взять его руку, пожать благодарно, носинеглазый неприязненно отстранился, буркнув:

– Арам[76].

– Нет, ты ведь русский! – изумленно произнесла Лиза,наконец-то найдя силы приподняться. – Ты ведь кричал мне по-русски…

Она не договорила, вдруг осознав, что на ней и нитки нет!Лихорадочно дернула закрученный на затылке узел, пытаясь хоть волосамизакрыться.

Незнакомец побагровел так, что кровь, казалось, вот-вотбрызнет из тугих щек. Но глаза словно бы серым ледком подернулись. Приподнялтонкую прядь легких Лизиных волос и произнес по-татарски с нескрываемымотвращением:

– Курдхаджа кетен-джайган!

Лиза знала, так крымчаки называют радугу. А по-русски этозвучало злобно: ведьма, распустившая волосы…

Слезы вдруг хлынули от страха и горя, от обиды иодиночества. Синеглазый насупился, потом вскочил, рывком подняв Лизу с земли.Сорвал с себя доломан, накинул на нее и повел Лизу к расписным дверям гарема.

Откуда ни возьмись приковыляла Гюлизар-ханым, воздела рукипри виде полуодетой Рюкийе и рухнула на колени, не смея даже приблизиться кней. В ее глазах метался страх. А тот, кто привел Лизу, тоже вдруг пал ниц,касаясь лбом мраморных ступеней, на которые в это мгновение ступил Сеид-Гирей.

Ее била дрожь. Сейчас казалось, что уж лучше было остаться вмыльне, терпя злые укусы скорпионов, муку и боль, чем принять помощь откакого-то мужчины, предстать пред ним нагой, допустить, чтобы его руки хваталиее тело! Сейчас Сеид-Гирей взмахнет саблей, и покатятся по мраморным ступенямдве повинных головы!

Нет уж. Она не станет прятаться под крыло, будто клуша. И неее вина, что она хотела жить!

Лиза отбросила от лица рукав доломана и увидела, чтоСеид-Гирей уже держит в руке саблю незнакомца, а тот стоит пред ним на коленяхсо скрещенными на груди руками.

– Я виновен, господин, – проговорил он покорно и совершенноспокойно. – Я осмелился поднять свой недостойный взор на принадлежащее тебе ибуду счастлив принять смерть из рук твоих!

– Какая ерунда! – вскричала Лиза, бросаясь вперед. – Да ведьон спас меня! Я звала на помощь, и он пришел. Если б не он, меня бы до смертизажалили скорпионы. Кто-то запер двери в мыльню, я не могла выйти, а в саганебыли скорпионы, они расползлись, и…

Сеид-Гирей только бровью повел, и Гюлизар-ханым, вмиг всепоняв, метнулась в дом.

Лиза пыталась продолжать, но под взглядом Сеид-Гирея у нееперехватило горло. «Он нам не головы отрубит, – поняла она. – Он нас на кусочкиразорвет, меня и этого бедолагу. Прямо сейчас!»

Но тут на ступеньки, словно легкая пушинка, снова вылетелатолстомясая Гюлизар-ханым и бухнулась на колени.

– О господин! В хамаме Рюкийе-ханым вместилище гибели!Кто-то пустил туда не меньше трех десятков скорпионов и наглухо заложил дверь!Ее хотели убить…