И над ним большими, узорно вырезанными изцветной бумаги буквами, по плавной дуге, идет вразумительная поясняющаянадпись:

ЗНАМЯ 327-ГО ГВАРДЕЙСКОГО

СЛАВГОРОДСКОГО ОРДЕНА БОГДАНА

ХМЕЛЬНИЦКОГО МОТОСТРЕЛКОВОГО ПОЛКА

подарено

пионерской дружине № 27 имени Павлика Морозова

командованием части

…Это его пионеры сперли. Для музея. Сказалиучителям, что подарили. Учителя очень радовались.

…История умалчивает, что сказал старшинапионерам, когда пришел в себя, и что он с ними сделал. Также неизвестно, как ондобрался до дома. Но по дороге он из конца в конец улицы погонял деревенскихмужиков, намотав ремень с бляхой на кулак и сотрясая округу жутчайшимстаршинским матом. Силен гулять, с восторженным уважением решили мужики.

Через час кабанчик был продан, а жена, в ужасеглотая слезы, побежала за самогоном. Курей старшина извел на закуску. И сказалжене, что ноги его в этой деревне не будет. Он вообще ненавидит деревню,ненавидит сельское хозяйство, а уж эту-то просто искоренит дотла. И завтраутром едет искать работу в Ленинград. Иначе он за себя не отвечает. Пионерскуюдружину он передушит, школу сожжет, а учителей повесит на деревьях вдольшкольной аллеи.

Вот так в Ленинградском Нахимовском училищепоявился двухметровый, усатый и бравый старшина, который еще двадцать лет напарадах в Москве ходил со знаменем училища перед строем нахимовцев, с широкойалой лентой через плечо, меж двух ассистентов с обнаженными шашками, и потелевизору его знала в лицо вся страна.

На Кузнечной площади, угол Кузнечного иМарата, стояла церковь. Она и сейчас там стоит, выделяясь желтым и белым средизакопченных бурых домов. Уже много лет в ней находится Музей Арктики иАнтарктики, о чем извещает малочисленных посетителей лепная надпись нафронтоне. В зале под сводом висит самолет-разведчик Р-5 знаменитого некогдаполярного летчика Бориса Чухновского, в стеклянных стеллажах — модели шхуныкапитана Седова «Св. Фока» и прославленного ледокола «Красин», и прочиеэкспонаты: документы, фотографии и чучела всякой полярной живности. А всеверном приделе можно увидеть черную многослойную палатку с белой надписью понизенькой крыше: «СССР.»; а по другому скату: «Северный полюс-1».

Это подлинная палатка, в которой шесть месяцевдрейфовала на плавучей льдине первая советская экспедиция к полюсу. В трималенькие иллюминатора видна неярко освещенная внутренность палатки: нары,закинутые меховыми шкурами, радиостанция, столик, примус, полка с книгами. Вотздесь и жила и работала легендарная четверка папанинцев.

А рядом с палаткой, в витрине, выставлены ихличные вещи — ручка, унты, блокнот, — среди которых почетное место занимаетмаузер самого Папанина, висящий на тонком ремешке рядом со своей деревяннойкобурой, украшенной серебряной дарственной пластинкой.

С этой вот палаткой и с этим маузером связанаодна характерная для эпохи история.

Дело в том, что Иван Папанин был ведь непросто начальником научной экспедиции. Сам-то он был мужик простой инезамысловатый, комиссарского сословия, и занимал ответственнейший постначальника Главсевморпути. И на льдине, затерянной в полярной ночи за тысячимиль от СССР, он осуществлял идейно-политическое руководство всеми сторонамижизни и деятельности остальных трех интеллигентов, лично отвечая, как испытанныйи облеченный доверием партии коммунист, за все, что происходило на Северномполюсе.

Теперь давайте учтем, какой на дворе стоялгод, когда они там прославляли советский строй на Северном полюсе. А год стоялкак раз 1937. И здесь требовалась особая бдительность и политическая зрелость.Коварный враг внедрялся в любые ряды вплоть до ветеранов революции икомандования Красной Армии, так что за моржей с белыми медведями ручаться иподавно нельзя было, не говоря уж об ученых-полярниках. Тем более что самолеты,доставив экспедицию, улетели, и никакой связи с Большой Землей с ееруководящими и карающими органами не было, кроме радио.

А радистом СП-1 был знаменитейший тогда ЭрнстКренкель, в неписаной табели о рангах — коротковолновик мира № 1. Подменять егобыло некому, исправность и ремонт рации лежали на нем же, — можно себепредставить ответственность и постоянное нервное напряжение. Скиснет рация — ихана полярному подвигу.

К чести его, радиосвязь была безукоризненной,невзирая на разнообразнейшие сверхпоганые метеоусловия. Достоинства Кренкелякак радиста и полярника были выше всяческих похвал.

Но имелись у него, к сожалению, и дванедостатка. Во-первых, он был немец, а во-вторых, беспартийный. В сорок первомгоду, конечно, эти два недостатка могли бы с лихвой перевесить любой букетдостоинств, но, повторяем, это был всего лишь тридцать седьмой год, а радист онбыл уж больно хороший, и человек добродушный и выдержанный. Хотя и в 37 годувполне можно было пострадать, причем, как мы сейчас увидим, иногда совершеннонеожиданным образом.

Кренкель четырежды в сутки выходил на связь,передавал данные метеорологических и гидрологических наблюдений и принималприказы Москвы. А вот приказы были различного рода. Как диктовала политическаяситуация.

В стране шли процессы. Разоблачалисьимпериалистические шпионы. Проводились показательные суды. И вся странанегодовала в едином порыве, и так далее.

А советская дрейфующая полярная станция«Северный полюс-1» была частью социалистического общества. И, несмотря нагеографическую удаленность, оставаться в стороне от политических бурь никак,разумеется, не могла. Даже на льдине советские люди должны были возглавлятьсяпартийной организацией. Минимальное количество членов для создания партячейки —три человека. И такая ячейка на льдине была! Это имело особое политическоезначение. И секретарем партячейки был, конечно, сам Папанин.

В эту низовую парторганизацию снеукоснительным порядком поступала закрытая политическая информация — только досведения коммунистов. Беспартийный Кренкель принимал эти сообщения, ставил гриф«секретно» и вручал парторгу Папанину.

А закрытую информацию надлежало обсуждать назакрытых партсобраниях. Папанин объявлял закрытое партсобрание — присутствоватьмогли только члены партии. Остальным надо было освободить помещение.

Остальные — это был Кренкель.

Помещение же на Северном полюсе имелось толькоодно, площадью в шесть квадратных метров, в чем и может удостовериться каждый,прочитав в музее табличку на палатке. Недоверчивый может измерить палаткусантиметром.