и ведьмами завязались маленькие уютные беседы, которые утянули их с головой. Шарлотта настроила старый граммофон и заиграла приятная ненавязчивая мелодия неизвестного оркестра. Стаканы осушались один за другим, а рассвет же наступал медленно, как того и хотел Стентон.

– Лоренс, – зима, которая разделала агрессивную осень и поющую весна, с каждым словом становилась все теплее. – Теперь я хочу попросить тебя об услуге.

– Все, что вашей душе угодно, миледи. – Лоренс радостно подлетел к девушке и был готов отдать голову за одну только возможность услужить ей.

– Сыграй для меня, – медленно сказала Розалинд и кивком указала на старый рояль.

Руки юноши затряслись. Он не играл много лет, боялся снова опозорится перед публикой. Но колдунья нежно взяла его руку в свои и погладила его костяшки большими пальцами.

– Не бойся, – этот шепот дал ему маленькую крупицу храбрости, и он решительно направился к инструменту.

Лоренс робко сел на табурет, все еще трясущимися руками невесомо провел по клавишам, глубоко вдохнул и его пальцы стали существовать сами по себе.

С первых секунд его игры комната наполнилась потрясающими звуками душераздирающей музыки. Она проникала в каждый камень и дощечку этого зала, растекалась по венам и затмевала все остальные мысли, заставляя лишь алчно слушать. Мужские глаза были закрыты, спина напряжена, словно струна. Он играл не чью-то музыку, он играл свою собственную, как и рассказывал. В звуках было все, от радости, до боли, от жестокости мира до любви, от смеха до слез.

Девушки завороженно опускались на ближайшие стулья, не в силах стоять на ногах. Прожив несколько жизней, они не слышали ничего подобного. Даже Луиза, которой не нравилось абсолютно все, не смогла сдержать слезы. Габриэль и Джонатан наблюдали с открытыми ртами. Им бы и в голову не пришло, что они их самый близкий человек может так точно передать свой внутренний мир.

Розалинд обхватила себя руками не в сила совладать с дрожью в теле. Она так жалела, что не видела его первый танец с девушкой, не обрабатывала его раны, когда тот впервые подрался, жалела, что не видела самый радостный момент в его жизни. Она пожертвовала этими мгновениями ради него.

А бледный Мортимир молча встал и подошел к Лоренсу. Пару секунд, которые тот наблюдал за ним изо спины, на его лице читалась грусть, но затем, он положил ему ладонь на плечо и крепко сжал. Его лицо озарила улыбка освобождения. Это была первая улыбка после смерти его любимой жены, подаренная лучшим другом.

Музыка стихла.

Секундное молчание и все присутствующие разразились бурными овациями и аплодисментами. Слушался громкий свист, ликования и ободрительные улыбки.

Но Лоренс, тяжело дыша, искал лишь одну. Ту самую, ради которой он играл. И она не разочаровала его. Розалинд, прислонившись к барной стойке, медленно хлопала ему, его игре. Та самая октябрьская теплая улыбка.

Помещение снова заполнилось звуками шипящего граммофона, но теперь уже медленного вальса, под который нельзя было не танцевать.

Джонатан галантно подал Селене руки и закружил ее в танце. Они двигались так упоительно и честно друг с другом, что Лоренс понял, почему те полюбили друг друга. Габриэль нагло прижал к себе Агату и не оставил ей иного выбора, как согласится на танец. Они были похожи. Их глаза горели одинаковым озорным пламенем желания. Мортимир же, на удивление Стентона, робко попросил Флоренс стать его партнершей. И та, на еще большее удивление, согласилась. Он был отменным танцором, и девушка искренне наслаждалась его искусными движениями. Луиза и Шарлотта, уже порядочно выпившие, в одинаковом положении за барной стойкой лишь наблюдали и мычали в такт мелодии.

– Потанцуй со мной, Розалинд, – такая невинная, но требовательная фраза.

Лоренс смело протянул ей свою раскрытую ладонь. Он бы многое отдал, чтобы она стала первой во всем, в чем только можно. Согласись она на танец, это бы значило, что он стал к ней еще хоть немного ближе, что сегодня она не убежит от него. Но если бы она побежала, то он просился бы за ней вдогонку.

Она медленно провела своими холодными обожженными пальцами по его ладони, а затем сжала, уверенная в выборе партнера. Лоренс также смело обвил ее талию и притянул к себе настолько близко, насколько позволяли рамки приличия и его собственная храбрость. Роза положила ему руку на плечо и отдалась в его владения, хоть и на жалкую пару минут, которых ей и ему было мало. Ведьма дышала так ровно, словно спящая. Ее убаюкивал приятный аромат его парфюма. Ель и дождевая свежесть.

Лоренс не отрывал свой взгляд ни на секунду от ее лица. Он хотел запомнить его в мельчайших деталях, чтобы вспоминать его перед сном одинокими ночами. Ее пальцы ощущались льдом в его горячих ладонях. Такой прекрасный чувственный контраст.

Роза наблюдала за танцующими. Она видела страсть, любовь, спокойствие и доверие. Ее сестры снова начинали верить в людей. Они снова вставали на эту хрупкую тропинку веры. Злоба оставила их, пусть только на эту ночь, но она дала им свободу от своих кандалов.

Ее лоб медленно коснулся его слегка щетинистой щеки. Расстояние между ними сократилось. Дыхание мужчины участилось. Ладони сжались сильнее. Ритм медленнее. Танец стал больше напоминать долгожданное объятье, словно они были давними друзьями, которые разлучились много лет назад.

Только вот одна деталь омрачала их танец. Он думал о ней, как о любви, а она думала о нем, как о сожалении.

Но никто из них не хотел произносить этого вслух. Они знали, что это вызовет лишь сердечные слезы обманутых ожиданий.

Грохот распахнувшихся дверей разом смел все то, в чем растворилась эта маленькая компания. В зал влетела запыхавшаяся Грейс.

– Альма Бэбкок, – больше не требовалось никаких объяснений.

Они упустили еще одну невинную жизнь.

– Где? – снова холодная сталь голоса Розалинд врезалась в уши Лоренса.

– Ист Стрит.

– Бежим! Пока не появились ненужные свидетели!

Через шесть минут они уже разглядывали свежий труп.

Тело престарелой женщины было почти вывернуто наизнанку. Ее глаза, заплывшие кровью, безжизненно смотрели в небо, гадая, куда она попадет: в рай или в ад. Платье было грубо разорвано, оголяя непристойные места. На камнях, возле тела, Розалинд увидела отчаянные следы ее ногтей, отпечатки борьбы за жизнь.

Сердца у нее не было.

– Осталось одно, – прикрывая нос рукой, сказала Шарлотта.

– Ребенка, – холодно ответила Роза.

– Девочек так много.

– Как мы могли так ошибиться! Наивные дуры! – чертыхнулась Селена. – Не надо было прекращать поиски!

– Этими причитаниями ты не вернешь ее к жизни, – Луиза взяла ее за плечи и встряхнула, фокусируя