с этим «унитаризмом» находилось вновь закрепленное «право свободного выхода союзных республик из состава СССР», что в конечном итоге, при полном разрушении всей вертикали партийной власти, и погубило нашу страну в годы горбачевской перестройки.

Несмотря на то что еще 16 июня 1977 года Л. И. Брежнев стал официальным главой советского государства, безусловной опорой его личной власти, как и прежде, оставался аппарат ЦК. Если во второй половине 1960-х годов любые решения по всем ключевым вопросам принимались на Пленумах ЦК, то в последующее десятилетие реальный центр властных полномочий все больше стал смещаться в отраслевые и функциональные отделы ЦК, где особое место занимали Общий отдел и Отдел организационно-партийной работы, который все годы брежневского правления возглавляли самые преданные члены его ближайшего окружения — К. У. Черненко и И. В. Капитонов. Традиционные Пленумы ЦК, хотя и собирались регулярно, стали все больше походить на редкие встречи «старых и добрых партийных приятелей» и зачастую носить чисто формальный характер, лишь одобряя уже подготовленные центральным партийным аппаратом решения. Сам же механизм пополнения аппарата, как и самого состава ЦК, к концу 1970-х годов был отлажен почти до совершенства. В строго определенных пропорциях соблюдалось представительство всех крупнейших республиканских, краевых и областных партийных организаций, военно-промышленного комплекса, правоохранительных органов, деятелей науки и искусства и передовиков производства из числа рабочих и крестьян. Таким образом, и в самом ЦК, и в его аппарате отражались интересы всех властных и социальных структур советского общества. Понятно, что такая ситуация стала благоприятной средой для лоббирования различных интересов разных регионов и отраслей, где особой пробивной способностью отличались лоббисты военно-промышленного и аграрного комплексов страны, которые сам Л. И. Брежнев традиционно считал своей исключительной «вотчиной».

По подсчетам ряда авторов (М. С. Восленский, Р. Г. Пихоя[460]), в середине — второй половине 1970-х годов высший уровень власти в стране представляли около 1000 «ответственных работников» в Москве и около 3000 по всему Советскому Союзу. В это число, помимо членов высшего руководства страны, входили руководители аппаратов ЦК (от заведующего сектором до заведующего отделом), Совета Министров СССР (от зампредов и управделами до глав департаментов), всех силовых министерств: обороны, госбезопасности, иностранных и внутренних дел, а также первые секретари обкомов, крайкомов и ЦК компартий союзных республик. К этому слою относились и все остальные министры, заместители министров, члены коллегии всех союзных министерств и ведомств, высшие представители советского госаппарата, армии, госбезопасности, милиции, юстиции, промышленности, науки, пропаганды и культуры, которые были членами и кандидатами в члены ЦК и ЦРК КПСС. На местах к этому перечню прибавлялись все секретари и заведующие отделами обкомов и крайкомов партии и ЦК компартий всех союзных республик, директора крупнейших промышленных предприятий, командующие всеми военными, пограничными и «эмвэдэшными» округами, крупными воинскими частями и соединениями, флотами, а также начальники региональных управлений КГБ СССР.

При этом надо заметить, что в брежневский период продвижение наверх и развитие партийной карьеры уже не было, как раньше, связано с обязательным восхождением по самой партийной лестнице. Высшая элита страны в 1970-х годах начинает все больше воспроизводить себя не за счет выдвиженцев снизу, а путем отбора и селекции партийных, профсоюзных и комсомольских кадров, а также дипломатических работников в элитных учебных заведениях, таких как Академия общественных наук при ЦК КПСС, Высшая партийная школа, Высшая школа профсоюзного движения, Высшая комсомольская школа, Дипломатическая академия и Институт международных отношений МИД СССР и ряда других. Причем вся эта селекция высшей номенклатуры стала проводиться под лозунгом «стабильности кадров», что неизбежно вело к ряду крайне негативных процессов, в том числе выдвижению на руководящие посты откровенных сервилистов и карьеристов, живших на три ума и державших три парадные физиономии на все случаи жизни.

При этом общим местом многих публикаций, посвященных брежневской эпохе (Р. А. Медведев, Ф. М. Бурлацкий, Г. А. Арбатов, Р. Г. Пихоя, А. В. Шубин[461]), стало утверждение, что в результате всех этих негативных процессов к концу 1970-х годов высшее руководство страны практически выродилось в самую настоящую геронтократию — власть стариков. Средний возраст членов Политбюро и Секретариата ЦК за прошедшее десятилетие возрос с 60 до 68 лет. Понятно, что в этих условиях «коллективное руководство» стало проявлять исключительное внимание к здоровью своих старших товарищей, и в 1978 году, якобы сразу после повторного прошения Л. И. Брежнева о своей отставке, приняло специальное решение об ограничении времени работы для всех членов Политбюро старше 65 лет. Кроме того, для них увеличивалась продолжительность ежегодного отпуска, один день в неделю они могли работать в домашних условиях, а по другим дням они должны были работать укороченный день с 10 до 17 часов с обязательным перерывом на обед. При этом сам Л. И. Брежнев по медицинскому заключению имел три выходных дня, но даже при таком щадящем режиме работы врачи требовали для него еще один выходной день. Именно по этим причинам все заседания Политбюро ЦК, принимавшего важнейшие политические решения, зачастую длились не более 15–20 минут[462]. Кроме того, по мнению того же круга авторов, болезнь и постепенный отход Л. И. Брежнева от реальных дел дали старт «формированию в кругах высшего руководства СССР новой конфигурации сил и началу нового витка борьбы за лидерство в партии». При этом само увядание советской политической верхушки не делало борьбу за лидерство в партии более мягкой — наоборот, это придавало ей дополнительную остроту, поскольку друг другу противостояли пожилые люди с огромным жизненным и управленческим опытом, обладавшие мощным политическим ресурсом.

Между тем, судя по брежневскому дневнику, в последний квартал 1977 года генсек продолжал продуктивно работать. Достаточно сказать, что в октябре-декабре этого года он лично принимал и вел переговоры с лидерами ЧССР и ГДР Г. Гусаком и Э. Хонеккером, премьер-министром Индии М. Десаем, главой Эфиопии М. Х. Мингисту, министром обороны Франции И. Буржем, проводил заседания Политбюро и не раз встречался для обсуждения разных вопросов с А. Н. Косыгиным, М. А. Сусловым, А. А. Громыко, К. У. Черненко, В. И. Долгих, А. П. Кириленко, Ю. В. Андроповым, И. В. Капитоновым, Б. Н. Пономаревым и В. В. Кузнецовым, лично решал кадровые вопросы, в том числе о назначении С. В. Попова первым секретарем Брянского обкома, А. И. Лукьянова — главой Секретариата Президиума Верховного Совета СССР и генералов П. Г. Лушева и В. Н. Конница — командующими Среднеазиатским и Приволжским военными округами, вместе со своим помощником А. М. Александровым-Агентовым работал над своей статьей «Исторический рубеж на пути к коммунизму» для журнала «Проблемы мира и социализма», лично решал важные оборонные вопросы с В. Н. Челомеем, Ю. Б. Харитоном и В. П. Глушко, посетил Колонный зал и принял участие в прощании с усопшим маршалом Советского Союза А. М. Василевским, работал над своим докладом на декабрьском Пленуме ЦК с Г. Э. Цукановым, Г. А. Арбатовым, Н. Н. Иноземцевым и А. Е. Бовиным и т. д.[463]. Наконец, 13 декабря 1977 года на предновогоднем Пленуме ЦК, где обсуждались традиционные доклады председателя Госплана Н. К. Байбакова и министра финансов