— Роберт, завтра поедем на дачу, хочу чтобы ты знал, как яна тебя рассчитываю.

Он насторожился, но отвечает с улыбкой:

— Чем могу быть полезен, моя дорогая.

— Пока ты здесь за наукой своей прохлаждался, я на дачеработала, как раб на плантации.

— Да-а? И что же ты сделала?

— Мастеров наняла, и они уже в центральном цветнике левуюробатку подняли на полметра.

— Зачем? — удивился Роберт.

— Лобков сказал, что так гораздо эффектней.

— Лобков? Прости, я не понимаю о ком ты говоришь. НикакогоЛобкова не знаю.

Я рассердилась:

— Господи, Роберт, ты же профессор, тебе стыдно Лобкова незнать, это телеведущий.

И, представьте себе, мой муж отвечает:

— И что он телеведет? И куда?

Разумеется, я психую:

— Роберт, скажи, ты вот сейчас нарочно злишь меня, да? Всястрана знает что он “Растительную жизнь” постоянно ведет, только никто не знаеткуда. Ну да, нам-то какая разница. Нам, стильным, важно одно: быть выше всех, ауж в чем мы сами найдем. Где легче, там выше и будем. Поэтому я робатку наполметра и подняла.

— Сама?! — ужаснулся Роберт.

— Вижу сошел ты с ума! Мы, стильные, сами давно ничего неделаем! Мы только платим! Причем, не своими. Кстати, Роберт, как твоя премия?Что-то давно ты ее не получал.

— Да, с тех пор, как мы поженились, — грустно ответил муж.

— Ах, вот что, с тех пор как мы поженились, ты премию неполучал. Скажи мне, пожалуйста, откуда взялась такая странная, несправедливая иневыгодная мне зависимость?

Роберт предположил:

— Видимо, раньше я больше работал.

— Еще больше?! Ты же прохлаждаешься у своего компьютерасутками напролет! Куда еще больше! Короче, завтра поедем на дачу и ты наполнишьробатку землей, — приказала я.

И получила вопрос в ответ:

— А где землю возьму?

— Милый мой, почему я к тебе обращаюсь?

— Почему?

— Ты же умный, ты целый профессор, вот и придумай где землювзять, а утром мне сообщишь.

Утром едем на дачу, и мой Роберт, мой корифей науки сгордостью сообщает:

— Я придумал где землю взять.

Жестами и мимикой глупое предложение мужа заранее отвергая, ясдержанно интересуюсь:

— Где?

— Землю надо купить.

И еще находятся наглые люди, которые меня упрекают визлишней эмоциональности. Посмотрела бы я как они держат такой страшный удар —я-то его удержала.

— Роберт, мой умный, мой дорогой, — с присущим мнехладнокровием ответила я, — нельзя же так опускаться. Стильные мира сегопокупают только тогда, когда совсем уж украсть невозможно. А что такое земля?Ее, слава богу, у соседей хватает.

Казалось бы, членораздельно дала намек — любой русскиймгновенно понял бы и принял меры, мой же Роберт замолчал и задумался. На дачуприехали, он ходит в задумчивости, а робатка пустая. Час пустая, два пустая,три… Наконец я взорвалась:

— Роберт! Уезжать скоро пора, а ты не мычишь и не телишься.

И он как послушный муж, тут же и замычал.

— М-ммы, м-м-ууу, дорогая.

Вижу, воровство для моего Роберта задача невыполнимая.

— Ладно, — сжалилась я, — иди погуляй, пока не началтелиться, я пока поработаю… над собой.

Взяла маникюрную пилочку и залегла в гамаке — ну, знаете, втаком стильном, в карибском — сидеть в нем совершенно нельзя, но мы, стильные,на подвиги и похуже способны, если требует дело. Короче, я заприметила, чтоКараваева из соседней дачи заглядывает в наш двор через бинокль и прыг вкарибский гамак. Лежу, мучаюсь и представляю, как у Караваевой ее восьмикратноперекроенное лицо от зависти перекашивается. Эта дура ездила на карибскиеострова, но гамака там так и не нашла — еще бы, я же его заказала МаруськиномуАкиму. Акиша по моему спецзаказу гамак сконструировал для гостей — чтобы незасиживались. Пришли, на богатство мое посмотрели и нечего дальшерассиживаться, быстро за дело: а как же! Надо же им осуществлять разносинформации по Москве. Даже не представляю как жить без друзей — откуда узнал бынарод как я преуспеваю?

Так вот, лежу в гамаке, мучаюсь, но на душе истома приятная— Караваева не сходит с биноклем со своей сторожевой вышки, которую она замкомзовет. Вдруг смотрю по дорожке (двенадцать погонных метров кизмы — это похожена гравий, но только гораздо дороже) несется мой Роберт — радостный!

— Придумал, — кричит, — где землю взять! У соседа переддомом лежит горка первоклассной земли.

Я насторожилась:

— Первоклассной? Как ты узнал?

Если честно, не уверена, видел ли Роберт настоящую землю —если и видел, только в горшках.

Он же мне отвечает:

— Как я узнал? Она же лежит перед домом соседа, он жестильный, у него все первоклассное.

— Ах, да, — опомнилась я, — и что из этого следует? Только неговори, мне пожалуйста, что ты собираешься подрулить к соседу с вопросом можноли землю купить. Он умрет, но и стакана земли тебе только из вредности, зараза,не даст.

Роберт меня успокоил:

— Нет-нет, с наступлением сумерок я в робаку землю перенесу.

Как он меня осчастливил: наконец-то есть повод выпрыгнуть изненавистного гамака — средства пыток гостей. Я завопила:

— Роберт! Мой дорогой! — и повисла на его мощной шее.

Другой шеи у моего мужа и быть не могло.

В общем, ночью, пока я спала на матрасе от Крайского(ужасный матрас, но говорят, что он самый крутой — приходится мучаться) — таквот, пока я спала на стильном матрасе, мой Роберт беззастенчиво землю отсоседей таскал. Воровал мой родной на совесть, старательно воровал. Я какпредставлю: он в свете луны, не дыша, на цыпочках с ведрами носится —туда-сюда, туда-сюда. Прилично наворовал. Я утром вышла в халате от Бачи… Как?Вы не знаете? Это новый такой кутюрье, очень раскрученный. Выходим мы с Бачи набалкон, сладко потягиваемся, зеваем, небрежно поглядывая в сад и…

И видим — робатка полная! А внизу стоит Роберт — беднягаспать еще не ложился, землю таскал. Увидел меня, расплылся в улыбке и, тайногордясь собой, интеллигентно меня так спрашивает:

— Ну что, дорогая, умею я воровать?