28 авг. Сегодня утром я привела Свету обратно. Я никогда не видела, чтобы женщина так, в одно мгновение, похудела и похорошела. Да что я - доктор, которой оформлял ее историю болезни в приемном, встретил нас в переходе между корпусами, присвистнул и со словами: - Вот это да! - застыл на месте.

Я ни о чем ее не спрашивала, но то ли в знак благодарности, то ли просто снова ощутив себя в своей тарелке, Света защебетала - и рассказала мне, что эмбрион, от которого она только что избавилась, вовсе не плод тайной любви, а всего лишь побочный результат даже не греховной страсти - а так, случайного «перетраха» (где вы, учителя русской словесности?).

- Просто было такое настроение - сексуальное, что ли.

Это было после совещания в Центре, все уже ушли, а я задержалась, переделывая статью. И тут на огонек зашел Вилен…

Мне показалось, что сердце у меня остановилось. Но внешне это никак не проявилось - я как готовила для голодной Светки бутерброды, так и продолжала намазывать хлеб маслом, и руки у меня не дрожали. Психологиня, ничего не заметив, продолжала:

- Вилен как раз дежурил, он закончил свой вечерний обход и обрадовался компании. Мы выпили и… К сожалению, кабинет Богоявленской был закрыт, а ключа от него у нас не было, так что диван оказался вне пределов нашей досягаемости, и нам пришлось довольствоваться…

- Неужели вы занимались этим на полу? - у меня было какое-то раздвоение личности: одна «я» никак не могла отойти от удара, а другую меня мучило жуткое любопытство.

- Нет, зачем же? На письменном столе - на большом письменном столе трахаться значительно удобнее, - и, заметив мою кислую мину и приписав ее исключительно воздействию своего лексикона, она порывистым движением обняла меня за плечи:

- Прости меня, Саша, я вовсе не хотела тебя шокировать. Просто ты идеалистка, а я считаю, что сексом можно заниматься и без великой любви - и не все ли равно, как это называть?

- А Вилен знает о?…

- Нет, зачем ему об этом знать? Это же чистая случайность!

Господи, для нее это - случайность! Она счастлива, избавившись от мешающей ей беременности - ей совершенно наплевать, что она загубила неродившуюся еще жизнь. Как легко было бы моей маме сделать аборт тогда, около тридцати лет назад -и я бы не появилась на свет!

Я в ужасе про себя стала считать дни. Правда, В. сказал мне, что я могу не беспокоиться, но все-таки… Если бы это произошло со мной, то я никогда не посмела бы убить своего младенца - или, может быть, это мне сейчас кажется!»

Теперь я понимаю, почему «девушка Светочка» так хорошо знает, как и на чем занимаются сексом в больницах! А моя сестра - видно, она все-таки неправильно сосчитала… Судя по всему, она принципиально не стала бы делать аборт - и это делало ее если не опасной особой, то, по крайней мере, очень раздражающей.

И все-таки - какие мы с ней разные! У меня нет такого священного трепета перед человеческой жизнью - тем более еще нерожденной.

Я, собственно говоря, сама совсем недавно через это прошла, и тот аборт приблизил конец моей семейной жизни. Для меня искусственный выкидыш - это, конечно, крайне неприятно, но никаких моральных мучений и угрызений совести я от этого не испытываю. Судьба взрослой женщины для меня гораздо важнее, чем еще не появившегося на свет зародыша - я не вижу и не ощущаю его как самостоятельный организм, и негоже, чтобы он исковеркал жизнь матери. Сколько я знаю таких ситуаций, когда он ее чуть не убивал!

Совсем недавно, перед самым отъездом в Москву, ко мне пришла девятнадцатилетняя студентка, моя бывшая пациентка - провинциальная девушка, которую «соблазнил и бросил» интеллигентный ловелас. Она выписалась в очень приличном состоянии - во всяком случае, согласилась продолжать учебу и пообещала, что не будет больше вешаться от несчастной любви. И вот в один не слишком прекрасный для себя день она снова появилась на кафедре - заявилась прямо к заведующему со словами, что не хочет жить. Заведующий не стал углубляться в этот вопрос, а послал ее прямо ко мне - предварительно позвонив и предупредив, что речь идет, наверное, о психическом заболевании.

- Вика, в чем дело? - спросила я; мне было некогда, я как раз собирала свои вещички.

Вика, потупясь и не сводя глаз с носочков потрепанных босоножек, тихо ответила:

- Я не хочу жить.

- Опять?

- Опять.

Я была в дикой запарке, и именно дефицит времени стимулировал мои умственные способности; вместо того, чтобы копаться в ее взаимоотношениях с Я, Сверх -Я и Оно, я тут же нащупала болевую точку.

- А ты, часом, не беременна ли? - женщины гораздо лучше мужчин понимают, почему иногда нам не хочется жить.

- Беременна, - просто просияла Вика.

- Сколько?

- Неделя задержки.

Я знала, что в институтскую медсанчасть она ни за что не пойдет. Можно было послать ее на мини-аборт, но, взглянув еще раз на ее босоножки, я поняла, что денег у нее на это нет. И тут меня осенило. Не тратя времени на расспросы, я набрала один знакомый номер, и мне повезло: в трубке я услышала голос моего приятеля-рефлексотерапевта. Я всегда ему нравилась, и он до сих пор не может мне ни в чем отказать. Так и на этот раз: он пообещал сделать мне все, что в его силах, для «бедной» - я несколько раз повторила это слово - студентки и об исполнении доложить. Я отправила к нему Вику и на прощанье прочитала ей десятиминутную лекцию о противозачаточных средствах - десять минут я ей могла уделить.

Девчонка, приехавшая в большой город из деревни, не знала, куда обратиться со своей проблемой - и пришла к нам. Один раз мы ей помогли, и она снова пошла по проторенной дорожке - но так как психотерапевты от беременности не лечат, то она предъявила единственную жалобу, на которую они не могли не среагировать. Но если бы не мы, куда бы она делась, особенно на большом сроке, как у Светы? В таких случаях дело нередко доходит и до самоубийства… Все-таки несправедливо, что в таких ситуациях страдает только одна сторона. Бедная моя сестра, погибшая всего через три месяца после того, как она помогала любовнице своего возлюбленного избавиться от нежеланного плода - кто знает, может, беременная и брошенная, в отчаянии она действительно шагнула из окна сама? Ну, попадись мне только этот самый Вилен!

«30 (августа), суббота. Настроение самое поганое, В. все это время блистает своим отсутствием. Интересно, что сейчас, когда мои мысли заняты совсем другим, появилась блестящая возможность вывести Сучк. на чистую воду - объявился его бывший пациент, очень на него обозленный, и даже принес мне кое-какие документы. Мне все яснее и яснее становится вся эта механика. Но - не греет!

2 сент. Я иногда сама себе удивляюсь. Когда мне Света рассказывала о своем мимолетном романе с Виленом, увенчавшемся на покрытом зеленым сукном столе, я не ревновала. Ну, почти не ревновала: это все было до меня. А вот сегодня я чуть не умерла от ревности - и жаль, что не умерла!