– Я возьму с собой его сестру. И только когда буду убежден, что нахожусь в Эривере, отправлю ее назад.

Мы погрузились в тревожное молчание. Дворец приближался. Эльбер ни слова не сказал о моей судьбе. А я не спросила. Я страшилась услышать ответ. Остаться герцогу здесь невозможно – это все равно что обречь себя на гибель, и взять меня с собой – тоже не лучшая затея. Я не выживу в Эривере. Это всем известная истина.

– Я хочу дать вам еще один козырь. Пусть вы не победите Конда, но хотя бы останетесь в живых. Я не уверена, что ради сестры он пойдет на уступки. Боюсь, он рискнет ею. Для него главное – власть, а сестра не способна помочь ему в этом. Она помеха. Слабое звено, – я сглотнула. Попить бы. От волнения пересохло горло. Я собиралась рассказать то, что принц доверил мне в минуту душевной близости, когда мы оба еще оставались чисты и только собирались начать опасное приключение. Мне казалось, он тогда был искренним. – Корви могут открывать и закрывать порталы только с помощью ключа. Он висит у принца на шее. Небольшой кулон в виде дневного и ночного светил. Если наложить фигурку Тигула на Вераст, то на амулете появится надпись «Корви навсегда», и ключ откроет любые двери.

Как же я жалела, что вернула Конду Тигул! Без полумесяца он не смог бы впустить смертоносных птиц.

Как много «бы» в моей жизни!

– Иди сюда.

Я пересела на сиденье герцога, но он перетянул меня к себе на колени.

– Я люблю тебя, – прошептал Эльбер и поцеловал за ухом. – Чтобы ни случилось, помни, я тебя люблю. И сделаю все, чтобы мы были вместе.

Я кивнула.

Приближалась ночь, и дворец сиял огнями. Площадь кипела от народа.

– Что случилось? – я вязала герцога за руку, боясь потеряться в толпе.

– Имперская армия вернулась с Востока. Наши волнуются, – Збигув кивнул обережникам, чтобы те расчистили проход. – Слишком много больных и похороненных в пути. Эти чертовы птицы добрались и туда. Ими торговали на базарах.

Збигув еще в особняке от меня узнал, что именно прекраснокрылые ярталь сделались причиной болезни эриверцев.

– Я от вашего имени велел вынести все клетки из дворца. Птиц сожгут.

– Пусть люди не расходятся. Сегодня же начнем отправку в Эривер. Тянуть нельзя, еще больше потеряем.

Обережник тут же начал раздавать распоряжения, а я похолодела. Сегодня?

– Вы уверены, что договоритесь с Кондом? – осторожно спросила я у Их Светлости.

– У нас нет другого выхода.

У лестницы мы столкнулись с лекарем.

– Инфанта при смерти и вовсе не из–за вируса, – печально произнес он. – Их Величество согнал всех врачей столицы, но никто не в силах ей помочь. Она хочет умереть.

Я побледнела. Император и так не отличался простым характером, а сейчас и вовсе поход к нему грозился обернуться катастрофой. Герцогу Э придется взять на себя проблемы, устроенные Кондом.

– Что подорвало ее желание жить? – Эльбер не останавливался, и мы с лекарем буквально бежали за ним.

– Ей рассказали, что Фельстан женился, и у нее началась истерика. Но позже донесли, что лорд Корви–Дуг мертв. Убит вами. Вот тогда она приняла яд. Какой–то из местных.

Я поразилась силе любви инфанты. Фельстан не заслуживал такого чувства.

– Кто рассказал? – коротко бросил Эльбер.

– Ее секретарь имел неосторожность.

– Я убью Конда, – прошипел герцог. Я вскрикнула, так сильно он сжал мою ладонь. – Не сейчас, после, когда уйдет императорская семья и армия.

Вот с таким настроением мы ворвались во дворец.

Мы подлетели к дверям, возле которых дежурили оба медведя.

– Останься здесь, – приказал герцог, распахивая одну створку.

– Но я хочу с тобой! – заартачилась я, понимая, что Их Светлость устал за меня бояться, поэтому нашел более надежное укрытие.

– Тебе будет чем заняться, – он подтолкнул меня вперед и закрыл дверь на ключ.

Я огляделась. Называла Версалем особняк? Я неправа. Даже мельком, пока бежала следом за Эльбером, я оценила великолепие дворца. Сейчас я находилась в покоях, достойных небожителей. Над оформлением трудились лучшие художники – светлые комнаты с высокими потолками были украшены гобеленами и картинами с пасторальными сценами, всюду много золота и шелка. Белая мебель, мягкие ковры.

Как только я вошла, со скамеечек у двери поднялись две женщины и поклонились мне. Одна отцепила с пояса ключи и поспешила к дальней двери.

– Хотите меня еще раз закрыть? – возмутилась я, но пожилая служанка покачала головой.

– Миледи ждет вас.

И тут я вспомнила, что во дворце прячут настоящую Адель Корви. Желание оценить сестру Конда пересилило страх оказаться взаперти вместе с гадиной, знавшей, что птица убьет герцога, но все равно потребовавшей, чтобы принесли клетку.

«У меня будет время повыдергать ей волосы».

Адель стояла у окна и смотрела с высоты второго этажа на гудящую толпу. Слегка полноватая фигура, покатые плечи, довольно скромная одежда. Волосы, цвет которых точно соответствовал описанию Конда как «золотистый каштан», собраны на затылке и закрыты сеткой с жемчужинами. Услышав меня, принцесса медленно обернулась.

– Здравствуй, Аня, – мягко произнесла она.

Я стояла и силилась вспомнить, где слышала этот голос. Всматривалась в лицо и не могла понять, видела я принцессу в монастыре или нет. Простые черты, облагороженные косметикой – подведенные на местный манер глаза и розовая губная помада, неяркий румянец на щеках и тщательно выверенная линия тонких бровей, казались приятными. Узнаваемыми и не узнаваемыми.

– А так? – произнесла Адель и, сняв со спинки стула шаль, набросила ее на голову и плотно свела концы. Так, как обычно закутываются монахини, полностью скрывая не только волосы, но и лоб. Зеленые глаза лучились затаенной радостью.

– Басилия?!

Мне бы кинуться к наставнице на шею, но я сделала шаг назад. Нельзя. Она враг, который бессовестно пользовался моей наивностью.

– Ну, наконец–то, мы можем видеть нас настоящих, – произнесла она с усмешкой. – И понимать, кто чего стоит.

То, что я отступила, Адель оценила верно. Мы на разных сторонах баррикады.

– Как думаешь, многие из них доживут до возвращения домой? – она опять вернулась к окну. Я тоже подошла, чтобы понять, что привлекло принцессу. И увидела волнующихся на площади воинов. Над ними низко кружила стая ярких птиц. Ярталь легко можно было поймать – протянув лишь руку, что многие и делали, рассматривая вблизи чудо природы. Птицы и сам садились на плечи воинов, позволяли себя гладить. Певуньи, в желании покрасоваться, громко хлопали крыльями. – Конд не остановится, пока чужаки не уйдут или не сдохнут. Глупцы!