Но не может же она заняться йогой перед женщиной в строгоманглийском костюме и тремя коллегами. Надо отогнать этот негатив, но сначалапонять — откуда он? В ту пору, когда ей казалось, что ничего не получаетсяиз-за чьей-то зависти, она много читала об этом и убедилась непреложно:какая-то актриса, которую некоторое время назад пробовали и отвергли, в этотмомент концентрирует всю свою энергию, чтобы все-таки получить роль. Да,Габриэла чувствует ее враждебное поле, и значит, это правда! Единственный выход— оставить разум в этом коридоре и броситься на поиски своего Высшего Я,нерасторжимо связанного со всеми силами Вселенной.

Габриэла глубоко вздыхает, улыбается и говорит себе: «Сейчася распространяю вокруг себя энергию любви, она — мощнее сил тьмы, и Бог,обитающий во мне, приветствует Бога, обитающего во всех жителях планеты, дажетех, кто…»

Громкий смех прерывает ее мысли. Из распахнувшейся двериномера вываливаются гурьбой несколько юношей и девушек, а с ними — двезнаменитости, и весело направляются прямо к лифту.

— Ваша очередь, — обращается к Габриэледевушка-администратор.

«Медитация напрасной не бывает».

Она улыбается, но, переступив порог, замирает: апартаментыкажутся сокровищницей — очки разных фасонов и моделей, вешалки с платьями икостюмами, сумки всех видов и размеров, обувь, чулки, часы, ювелирные изделия,косметика и электроника. Навстречу ей идет белокурая дама с висящим на шеетелефоном и списком в руке. Сверившись с ним, она просит Габриэлу следовать заней.

— Времени у нас немного. Давайте прямо к делу. Онидвижутся по одной из комнат, и Габриэла видит новые сокровища: высшеепроявление роскоши и гламура, которыми она прежде только любовалась в витринах,зная, что если они ей и достанутся когда-нибудь, то лишь из «вторых рук».

Теперь все это ждет ее. И надо поскорее сообразить, что женадеть.

— Можно, я начну с украшений?

— Вам ничего не надо выбирать. Мы знаем, что желает XX.А платье придется вернуть завтра утром.

XX. Хамид Хусейн. Они уже знают, что он желает для нее!

Они продолжают ходить по обширному номеру: на кровати, настоле и на креслах грудой навалены другие товары — майки, наборы специй иприправ, рекламный плакат знаменитой фирмы, изготовляющей кофеварки, и рядом —образцы ее продукции в подарочной упаковке. По коридору попадают в просторнуюгостиную. Габриэла даже не представляла себе раньше, что в отелях бывают такиеогромные апартаменты.

Элегантная белая коробка с логотипом знаменитого модногодома водружена на исполинскую двуспальную кровать. Их молча ожидает некто — непоймешь, мужчина это или женщина: длинные, обесцвеченные волосы, выщипанныеброви, перстни на пальцах, цепочки, идущие от пояса в карманы туго обтягивающихбрюк.

— Раздевайся.

Габриэла стягивает джинсы и блузку, одновременно пытаясь всеже определить пол другого существа, которое Достает из огромного стенного шкафакрасное платье.

— Лифчик — тоже. Он будет заметен под платьем. Стоящее вномере большое зеркало повернуто под таким углом, что она не видит, как сидитна ней платье.

— Нам надо поторапливаться. Хамид сказал, что помимопраздника, она должна будет еще подняться по ступенькам.

Подняться по ступенькам/ Волшебные слова.

Платье «не сидит». Женщина и загадочный андрогин нервничают.Женщина требует принести еще два-три на выбор, потому что модель пройдет полестнице со Звездой, который сейчас уже готов.

Габриэле кажется, что все это во сне. По лестнице соЗвездой?!

Наконец останавливаются на длинном и очень узком золотистомплатье с декольте до самой талии. Золотая цепь на уровне груди не позволяетвырезу показать больше, чем может выдержать человеческое воображение.

Женщина нервничает все заметнее. Андрогин уходит и тут жевозвращается в сопровождении портнихи, которая быстро подшивает подол. Если быГабриэла была в состоянии в такую минуту что-нибудь сказать, она попросила быэтого не делать, потому что пришивать прямо на человеке — плохая примета: этозначит, что и судьба его будет прервана и зашита…

Появляется третье существо с сумкой невообразимых размерови, пройдя в угол гигантской комнаты, начинает выгружать ее. Обнаруживаетсянечто вроде портативной гримерной, где есть даже зеркало с укрепленными на рамесильными лампами. Андрогин, на манер кающейся Магдалины преклонив передГабриэлой колени, примеряет ей одну пару туфель за другой.

Золушка! Золушка, которая уже совсем скоро встретит своегопринца и поднимется по лестнице рука об руку с ним!

— Вот эти, — говорит женщина.

Андрогин начинает укладывать остальные туфли в коробки.

— Снимай платье. Мы подошьем что надо, пока тебя будутпричесывать и гримировать.

Ну слава богу, судьба ее вновь открывается…

Габриэлу в одних трусиках ведут в туалетную комнату. Там ужеустановлен переносной набор для мытья и сушки волос. Бритоголовый мужчинаприказывает сесть, откинуть голову назад, в металлическую емкость. Он орудует ручнымдушем и, подобно всем остальным, заметно волнуется. То и дело сердито сетует,что слишком шумно, что он требовал себе нормальных условий для работы, но никтоего слушать не желает, что слишком мало времени, чтобы сделать как надо, чтовечно все у них наспех и впопыхах.

— Никто не понимает, какая огромная ответственностьлежит на моих плечах.

Ответа от Габриэлы он не ждет, а разговаривает сам с собой:

— Вот когда пойдешь по ступенькам, думаешь, что людиувидят? Тебя? Нет! Мою работу. Мой макияж. Мою прическу. Ты — всего лишь холст,на котором я рисую и пишу. Ты — камень, из которого я высекаю скульптуру. Чтоскажут люди, если вдруг что-то не получится? Я ведь могу потерять работу…

Габриэле обидно слышать это, но она понимает: придетсяпривыкать. Таков мир гламура и блеска. Потом, когда она будет что-то собойпредставлять, сможет работать только с воспитанными и учтивыми людьми. А покапридется обратиться к добродетели терпения.

Меж тем в руках у парикмахера, подобно отрывающемуся отвзлетной полосы самолету, ревет фен.

Парикмахер, высушив ей волосы, велит поживее переместиться впередвижной косметический кабинет. Там настроение его внезапно и разительноменяется: он замолкает, созерцая ее в зеркале, и словно бы пребывает в инойреальности. Расхаживает вокруг нее кругами: фен и щетка в его руках кажутсярезцом и молотком Микеланджело, ваяющего своего Давида. Габриэла же сидит,вперив взгляд в одну точку, и вспоминает строки одного португальского поэта: