Засмеялась и отошла от меня, так ничего и не сказав.

Мы выступили. Еще до отхода произошла короткая стычка ЛьваМихайловича с Вадюниным. На наших повозках были укреплены брезентовые фургоныдля защиты от дождя, а Сокольский приказал их снять, чтобы красные не началисадить по ним из пушек, потому что они в степи издалека видны. Вадюнинвозмутился: а вдруг дождь, раненые промокнут, да и теплее под брезентом!

Сокольский холодно ответил:

— Да уж лучше замерзнуть, чем под обстрел попасть. Все, моиприказы не обсуждаются!

И ушел. Вадюнин холодно посмотрел ему вслед, а Малгожатазахихикала.

Между прочим, Сокольский оказался прав, потому что однаждымы стояли в перелеске во время боя, затаившись, с тремя двуколками раненых, ивдруг вдали на рельсах показался красный броневик, который на всех парах шел кцентру боя. Мы дышать перестали, нас не заметили. А были бы фургоны? Конечно,перебили бы всех.

А погода, между прочим, стояла прекрасная всю неделю, что мыпробыли в походе, ни капли дождя не упало.

Но это я забегаю вперед.

* * *

— Нет, нет, мсьедам, вы почти все продолжаете делатьфирулет! Я же хочу увидеть мулинет! Конечно, фирулет — более выразительнаяфигура, более протяженная эмоционально и зрительно: партнерша делает четырехиро на 90 градусов, в то время как при мулинет — два по сто восемьдесят. Нофирулет мы уже отработали, фактически мы делали его в правом повороте, где онзаканчивается очо кортадо. А сейчас мне нужен мулинет, чтобы вы как следуетпорепетировали не только крузадос и хирос, но также и адорно, а именно —энтрадос и карисьяс.

— Очо кортадо — прерванная восьмерка или прерванный поворотпо кругу, — пробормотал Мишель. — А сейчас maman хочет, чтобы мы отработали нетолько закрещивания и повороты, но и украшательства, а именно входы и ласки.

Это он для Алены старался, конечно. У нее все еще голова шлакругом не только от беспрестанных хирос, стало быть, поворотов, но и отиспанской терминологии, которой так и сыпала мадам Вите, не слишком-то заботясьо переводе на французский. Однако здесь и впрямь собрались люди, поднаторевшиев аргентинском танго и с полуслова ее понимающие. А Алена, если бы не Мишель,который знал, конечно, всю терминологию и оказался поразительно сильным иумелым партнером, вообще не смогла бы танцевать, особенно учитывая каблуки, аглавное, соседство Руслана и Селин. Вроде бы они совершенно не обращали наАлену внимания, были заняты только друг другом и танцем (кстати, двигались онидовольно неуклюже, Селин то и дело норовила отклячить зад, так что мадам,которая очень следила за стойкой, звонко шлепала ее по попе.., пару раз,впрочем, досталось и Алене, да и некоторым другим дамам перепадало!), однакоАлене стоило больших трудов избавиться от паники, в которую ее поверглавнезапная встреча с неприятной парочкой.

— Кто эти двое? — спросила она у Мишеля, пока мадам Вите(она оказалась такая же рыжая, как ее сын, но маленькая и тоненькая, словнодевочка) звонким голосом делала что-то вроде вступительного доклада, состоящегоиз прелестных афоризмов и рассуждений:

— Поэт Энрике Сантос Диссеполо, писавший стихи и музыкутанго, сказал однажды: «Танго — это грусть, заставляющая танцевать». Почти водно время с ним парижский кардинал Аметт заявил: «Человек, считающий себяхристианином, не может принимать участия в этом безобразии». Римский папаБенедикт XI утверждал: «Этот грубый, непристойный танец оскорбляет семью иобщество!», а кайзер Вильгельм просто-напросто издал приказ, запрещающийофицерам германской армии танцевать «похотливый и возмутительный танец», еслина них надет мундир. Сейчас у нас урок, мы прежде всего отрабатываем движения изаботимся не о взаимных симпатиях и антипатиях, а только о технике. Но намилонге вы должны будете помнить, что танго — не просто шаги, а прежде всего —настроение. Это, конечно, танец для взрослых людей с эмоциональным опытом. Ведьтанго обостряет наши чувства, создает эмоциональную близость с другимчеловеком. Танцуя танго, мужчина чувствует себя мужчиной, а женщина — женщиной,танец — разговор между ними. В танго между мужчиной и женщиной происходитгораздо больше, чем видно снаружи. Можно танцевать с тем, кого ты раньшеникогда не видел, и полностью понимать друг друга. Конечно, каждый чувствуеттанго по-своему, у каждого из нас оно «свое», но, как говорят в Аргентине,«Esto es Tango», танго — это танго.

Все зааплодировали, мадам Вите направилась к огромномумузыкальному центру, чтобы поставить диск, и Алена заметила, что Руслан смотритна нее со странным выражением, как человек, который пытается что-то вспомнить,но не может. У нее просто мороз по коже прошел!

— Кто эти люди? — повторила она.

Мишель наконец услышал вопрос, обернулся — и широкоулыбнулся Руслану, а потом помахал Селин.

— О, это социологи, — весело сказал он Алене, — Чуть ли неединственные нормальные ребята из приятелей мадам Зерван. У Селин с нейкакое-то очень дальнее родство. У мадам никого нет, кроме старенькой maman, ноони не в ладах, бабуля тут вообще не появляется, поэтому мадам Зерван оченьлюбит Селин и постоянно приглашает ее к себе. А Руслан — друг Селин, ее парень,поэтому они часто здесь бывают и, если могут, норовят прийти к нам ипотанцевать. Они стараются не пропускать уроков танго, правда, они обабезнадежны, совершенно безнадежны как танцоры.

— Я тоже безнадежна, — пробормотала Алена.

— Вовсе нет! — пылко уверил Мишель. — Вы отлично чувствуетепартнера и легко ведетесь, правда, иногда вас заносит в самостоятельность, а втанго ведет партнер, именно партнер, иначе будет невозможно танцевать. Понятно?

— Понятно, — со вздохом кивнула наша героиня,эмансипированность которой вообще была чрезмерно развита и касалась не толькотанцев. — А.., слушай, ты уверен, что они социологи? Они где работают?

— Ну, этого я не знаю, — пожал плечами Мишель. — Наверное, вкаком-нибудь научном центре, где занимаются социальной психологией. Они готовяткакую-то совместную работу насчет современных религиозных организаций. Что-тотакое рассказывали, да я забыл. Вроде бы они ходят, раздают людям листовкиразных сект, а сами исследуют их реакцию. Кажется, так.

Боже ты мой, как все просто! То-то Руслан и Селин таквнимательно пялились на Алену там, около Сакре-Кер, — они исследовали еереакцию, оказывается. А она напридумывала страхов…

И все равно ей было не по себе, она чувствовала присутствиенеприятной пары кожей, и это изрядно отравляло ей удовольствие от урока.