Стол въехал в комнату, следом вошел монах. Пока спешнопереставлял гору блюд на их массивный стол, второй монах, пышный, кланялсяОлегу и застывшему Томасу, стараясь не поворачиваться широким задом, наконецсказал высоким женским голосом:

— Старший настоятель нижайше осмеливается осведомитьсяо здоровье, хорошо ли почивали и просит отведать нашу скромную монастырскуюпищу, что нам боги послали!

Олег разрывался между желанием сбегать во двор умыться иринуться за стол, слышал как Томас пробормотал:

— Боги послали... Хоть в язычество переходи!

Томас решительно плюхнулся за стол, Олег же стремительносбежал по лестнице вниз, ополоснулся у колодца. Томас едва кончил разрезатьмолочного поросенка, зажаренного в ароматных листьях, как дверь распахнулась исвежий Олег с умытыми блестящими глазами бросился через всю комнату за стол.Томас сглотнул слюну, сказал скептически:

— Так умываться — стоило ли начинать? Тоже ритуал?

— Все-таки умылся, — возразил Олег. — Апочему не умываешься ты?

— Я люблю мыться основательно, не кое-как. Всегда моюсьу себя дома только в озере, что прямо под окнами моего замка...

— В озере — это хорошо, — согласился Олег. —Но как же зимой?

Томас с небрежностью отмахнулся:

— Сколько той зимы?

Они похватали истекающие нежным соком мясо, а когда отпоросенка остались несколько раздробленных косточек не крупнее обрезков ногтей,обомлевший пышный монах слабым жестом велел нести перемену, успев сообразить,что, пока ее поднимут из кухни, остальные двенадцать блюд с жареными лебедями,молодыми гусями, лопающимися от набитых под кожу орехов и прочей всячины останутсяпустые — хорошо, если не изгрызенные. В северных краях, говорят, даже щитыгрызут...

Олег с утра был уверен, что перед предстоящим поединком снастоящими лютыми воинами кусок в горло не полезет, но, чудные дела ваши,боги, — ел в три глотки, чувствуя, как свирепая сила растекается по телу,наполняет мышцы, заставляет сердце стучать сильнее, а кровь живее прыскать пожилам.

Томас ел, как мужик, позабыв про благородные манеры: хваталобеими руками самые крупные куски, опережая Олега, выплевывал кости на серединустола, хотя под столом места было еще вдоволь — к тому же можно было бросать вуглы комнаты: целых четыре, его губы и пальцы блестели от жира, слышен былнеумолчный хруст костей на крепких зубах, словно работала камнедробилка среднихразмеров в ущелье барона Оцета.

Олег дважды пытался оторваться от стола: с полным брюхомсражаться трудно, но Томас обреченно хлопал по плечу, мол, умирать, такповеселившись напоследок, а лучшее веселье — накрытый стол!

Когда очистили стол в третий раз, Олег все-таки поднялся,сказал пышному монаху твердо:

— Мы с доблестным рыцарем готовы.

Пышно одетый монах часто-часто закланялся, попятился, задомпихнул дверь и скрылся в коридоре. Томас вздохнул, начал вылезать из-за стола.Дышал он тяжело, с натугой, бледное лицо раскраснелось.

Олег хлопнул себя по лбу:

— Наконец-то сообразил, почему не вылезаешь из железа!Чтоб пузо не распускать, верно?.. За столом меры не знаешь, а панцирь нормублюдет, угадал?

Томас с неудовольствием повел очами, взял из угла меч в ножнах,одел перевязь. Олег тоже перепоясался мечом, подтянул веревочки, закрепляющиена спине лук и колчан со стрелами, вышел следом.

Навстречу в сопровождении двух старых монахов поднималсяподдерживаемый под руки старший настоятель монастыря. Завидев две гигантскиефигуры, он остановился, передохнул, низко поклонился. Томас глухо заворчал,словно за обедом глотал одни булыжники, теперь перекатываются внутри стальногопанциря. Олег поклонился в ответ — спина не переломится, — сказал быстро:

— Мы готовы. А где двое непобедимых... Приехали?

Краем глаза видел, как задержал дыхание и подался вперед сэрТомас, ловя каждое слово. На худощавом лице рыцаря вспыхнула отчаянная надежда.Настоятель снова поклонился, еще ниже и почтительнее, сложил руки ладошками иответил дребезжаще-тонким голосом:

— Прибыли поздно ночью. Их встречал почетный конвой.

Лицо рыцаря померкло. Он опустил забрало, и трое монаховнекоторое время видели только синие, как небо, глаза в прорезь стального шлема.Затем Томас все же поднял забрало, глухо сказал без всякого выражения:

— Мы с сэром каликой к турниру готовы. Пусть герольдсоблаговолит изъяснить здешние правила и обычаи.

Олег спросил у настоятеля:

— Хорошо ли смотрели за конями? Если сражатьсяконными...

Настоятель посмотрел на помощников, те быстро уронилиголовы, пряча глаза. Настоятель сложил ладони у груди, низко поклонился:

— Их уже поймали, они в другой конюшне. Небеспокойтесь, у них самый лучший овес, ароматные и лечебные травы, родниковаявода...

Олег насторожился, чувствуя недоброе:

— Что с ними?

Настоятель снова посмотрел на монахов, те головы неподнимали, и он, вздохнув сказал все тем же тонким дребезжащим голосом, словнозвенела посуда на тряской телеге горшечника:

— Они... рассердились на что-то. Или пошутили? Зачем-торазбили стойла, сломали ясли, начали обижать других коней и... трогать молодыхкобылиц. Потом черный жеребец решил почесаться о главный столб, на которомдержалась крыша конюшни, но столб почему-то переломился. Крыша рухнула... Обажеребца испугались...

Томас нахмурился, бросил на Олега негодующий взгляд. Егобоевой конь, который не страшился дикого завывания сарацинских труб и жуткогобарабанного боя персов, испугается упавшей крыши! Клевета!

— Испугались, — повторил настоятель, не замечая,что нахмурился и Олег, — побежали, ударились о стену...

— Ну-ну, — поощрил Олег.

— Стена рухнула. Жеребцы вырвались в сад. За ними идругие, которые уцелели. Монахи всю ночь ловили ваших коней, но те перепортилисвященный сад, который выращиваем три тысячи лет, сожрали небесные розы — ихпринесла от Владыки Небес его прекрасноликая дочь отважному сыну императора Факеще на заре времен... Потом ваши кони пили воду из священного источника,согнали небесных лягушек, что изволили почивать там, и нарушили тридцатилетнеемолчание великого аскета Цоб-Цо-Бэ.

— И что он сказал? — спросил Томас с живейшиминтересом.

Морщинистое лицо старца стало задумчивым, он поперхнулся,сказал торопливо:

— Как могу я, ничтожный червь, запомнить заклятияаскетов? Потом ваши кони повалили монастырскую стену со стороны священной горыБу-гор...

— Опять чесались? — спросил Томас сбеспокойством. — Сэр калика, не подцепили они чесотку? Надо проверить.