— Чем нас кормили, — сказал он напряженно. —Святой калика, я не нарушу твоих благочестивых размышлений, если на такомнеобъятном просторе... чуточку колыхну воздух?

Олег равнодушно махнул рукой:

— Давай.

Раздался мощный гул, рыцарь с облегчением перевел дух, плечиопустились. Оглянулся на исчезающие стены желтого монастыря, куда ушла ударнаяволна:

— Лучшее время моих странствий!.. Так натрясся, скажучестно, когда приближались к этому монастырю! Поверишь ли, благородный сэркалика, собирался свернуть.

— У страха глаза велики, — согласился Олег. —Хуже нет, если загодя натрясешься. Обидно!.. Но жизнь такая коварная — в самоммирном с виду месте нас может ожидать такая жуть, что в страшном сне непривидится! Например, вон в той роще...

Томас насторожился, с булатным звоном бросил ладонь нарукоять меча. Олег сказал успокаивающе:

— Я к примеру. Там, может быть, нет ничего! Но с другойстороны, может быть намного ужаснее, чем я сказал или вообразил.

Томас побледнел. Рука сама вытащила меч до половины, он сказалдрогнувшим голосом:

— Как-то странно утешаешь, святой отец! Может, лучшеобъедем на всякий собачий случай?

— Рощу можно объехать, а жизнь?.. Ты отдохнул, поел,теперь будь готов ко всякому. Семеро Тайных потеряли нас, но не навечно же!

— Жизнь не объедем, — повторил Томас, — норощу бы... Можно, я еще колыхну воздух?

— Нет-нет, — сказал Олег поспешно. Он подал коня всторону.

— Что, — спросил Томас виновато, — сильнопахнет?

— Ничуть, — успокоил Олег. — Только глазарежет. Сворачивай к роще. Там тень, а в самой роще — видно по кронам! —бьет ключ из самых что ни есть глубин земных. Попьешь, загасишь пожар с животе.

Томас напрягался все больше, цепенел, не отрывая взгляда отприближающихся деревьев, наконец обнажил меч и поехал, держа его поперек седла.Олег первым въехал под зеленую крышу, с плеч сразу будто свалилась тяжесть, агрудь расправилась, глубже вдыхая прохладный воздух. Деревья раздвигались,впереди показалась широкая полянка, вокруг теснились уверенные в своей мощикряжистые стволы с перекрученными ветвями. Посреди зеленой поляны, усеяннойцветами, лежала громадная темно-красная глыба. Рядом в крохотном озерце,которое можно накрыть щитом Томаса, поднимался бурунчик воды, взвихривались иоседали золотистые песчинки. В каменной глыбе виднелось углубление, там белелаберестяная кружечка, умело и терпеливо сплетенная из чистых лоскутков коры.

Олег первым спрыгнул, взял кружку. Конь сразу же потянулся кводе, отпихнув его теплым боком. Олег поспешно отвел коня к деревьям, привязал.Здоровые дурни, а меры не знают, напьются сгоряча, сразу калеки!

Кружечка сплетена непросто умело и неторопливо, а расписанадиковинными цветами, птицами, узорами. Здесь и верхнее небо с его хлябями, исреднее, даже нижнее есть, зато подземный мир отсутствует начисто, хотя место удонышка нашлось бы — явно рисовал язычник, ибо ад — придумка христиан.

Вода обожгла рот, от нее заломило зубы, словно бежала прямос высоких гор, где белеют вечные нетающие снега.

Томас принял из рук калики кружечку, доверху наполненнуюключевой водой. Он долго и жадно пил, напоил коней, дав им сперва остыть, акогда расседланные кони пошли щипать траву, Томас снова взял в ладони хрупкуюкружечку, повертел перед глазами, словно не веря в такое чудо:

— Все-таки есть в этом проклятом мире, полном крови ипредательства, жестокости и вероломства, есть же красота и любовь!..Неизвестный мог наплевать в этот чистый источник, напакостить, нагадить...Однако почистил ямку, камень подволок ближе — вон старая канавка, гдетащил! — сплел из березовой коры такую хрупкую красоту!.. Есть еще насвете люди, сэр калика!

Олег скривился в угрюмой усмешке:

— Кроме нас двоих? Есть еще и третий, теперь вижу.

В огромных стальных перчатках хрупкая беленькая кружечкавыглядела новорожденной бабочкой. Томас сидел на каменной глыбе, держалплетенку на ладони, не желая расставаться. Синие беспощадные глаза, которые вминуты гнева становились жестокими и холодными как лед, сейчас выгляделипо-детски чистыми и беззащитными.

— Помоги тебе Пречистая Дева во всех твоих делах,благородный человек, — сказал Томас благочестиво.

Калика засмеялся:

— А ежели он не благородный?

Томас удивился:

— Как не благородный? Всякий, кто делает доброе дело,благородный! Богородица таким помогает!

Калика нежился в тени, вид у него был скептический. Томасрассердился:

— Не веришь?

— Ну, не очень, — сказал Олег уклончиво. —Все-таки молодая девка, на руках ребенок... Какая от нее помощь? Вот есливзывать к вашим крепким ребятам: Георгию Победоносцу, Михаилу, сорокамученикам...

— Сэр калика, — сказал Томас с великим чувствомдостоинства, — да будет тебе известно, что Пречистая Дева не однаждыпомогала даже рыцарям! Я могу поведать случай, коему сам был свидетелем. Мысобирались на ежегодный рыцарский турнир в честь святого Боромира. Со всейБритании съезжались отважнейшие из отважнейших, дамы заранее готовили наряды, арыцари обучали коней и слуг новым трюкам. Мы съехались за два дня до турнира, снетерпением ждали нашего общего друга, отважного Арагорна, потомка древнейшегорода, что корнями уходит в тьму веков... Но день сменился другим, герольдыобъявили начало турнира, а доблестного Арагорна все не было!

— По бабам, небось, — предположил Олегхладнокровно. — Ехать далеко, мог и заночевать у какой вдовушки.

— Сэр калика! С Арагорном случилось удивительнейшеепроисшествие. Он выехал, как и мы, за трое суток до турнира. Но когда ехалчерез один маленький городок, то увидел впереди черный дым, услышал крики.Пришпорил верного коня, вихрем ворвался на площадь, где глазам его предсталоужасное зрелище! Горела часовня Пречистой Богоматери, оттуда неслись женскиекрики. Сэр Арагорн, не раздумывая, как принято у рыцарей, опустил забрало ипустил коня галопом прямо на запертые двери, из-под которых вместе с дымом ужервалось пламя. Дверь рухнула от рыцарского удара, сэр Арагорн ворвался вкромешный ад, где горели стены, церковная утварь. В дыму и огне он сумелотыскать бедную молодую женщину, что совсем обезумела от ужаса исопротивлялась, когда ухватил ее к себе на седло. Сэр Арагорн вывез ее из пожара,а затем, препоручив сбежавшимся горожанам, оставил коня, чтобы тот не сжег себероскошную гриву, бросился в огонь снова! Не показывался он долго, народ наплощади уже кричал, жалея молодого рыцаря, но он все-таки вышел из пожара:обгоревший, шатающийся, к груди прижимал спасенную икону богородицы!

— Стоило рисковать, — пробурчал калика, но слушалс интересом. — Разве не из одного дерева икона и лопата?