И чемодан, и костюм принадлежали брату Павлику, который,когда Дима попросил его подкинуть на время каких-нибудь вещей поприличней,привез целый узел барахла, вывалил его на Димин диван и сказал – пользуйся.Брат Павлик к вещам был патологически равнодушен, покупал их только для того,чтобы, как он выражался, “поддерживать статус-кво” на всяких-разныхбизнес-мероприятиях.

Костюм и чемодан понадобились Диме для визита в контору“Интер трейдинг”, заправлял которой не вовремя смывшийся Евгений ВасильевичБойко. В отличие от закосневших на работе коллег, Дима был абсолютно уверен,что врача убил именно он. Иначе чего бы ему было в бега кидаться?!

Майор Ларионов сказал, что в бега он кинулся скорее всегопотому, что, возможно, знает убийцу. Или подозревает кого-то. Вот Ольгунясегодня по Институту кардиологии с его фотографией походит, и станет ясно – онприходил к Мерцалову третьего августа или не он.

Дима был точно уверен, что он, но Димина уверенность, ксожалению, еще ничего не доказывает.

В “Интер трейдинге” конспиратор Дима с ужасом вспомнил, чтозабыл про самую главную деталь маскарада – мобильный телефон. Вряд ли Павликдал бы ему свой мобильный, потому что он сам трепался по нему каждые полчаса,но все-таки нужно было попросить.

К счастью, на отсутствие такой важной детали никто, кажется,никакого внимания не обратил.

В конторе царила некая паника.

Дима изложил менеджеру целую историю о том, что хотел быпопробовать вложить деньги в какие-нибудь ценные бумаги, котирующиеся сейчас набирже, но менеджер его едва слушал.

Диме было обидно, потому что он весь вечер потратил надобычу сведений о ценных бумагах у своего давнего приятеля, который уже годадва работал брокером и в ценных бумагах все понимал.

В конце концов Дима не выдержал и спросил, что случилось.

– Да понимаете, наш генеральный сейчас в командировке, –доверительно сообщил менеджер, – а мы только что узнали, что умер один наш клиент.Сердце… Он председатель одной благотворительной организации, которая тожевкладывала деньги в ценные бумаги.

– Крупный клиент? – спросил Дима, и в тоне его чувствовалоськорпоративное сочувствие.

– Крупный, – согласился менеджер с тоской. – Крупный и…давний. И генеральный, как назло…

– А что за фонд? – спросил Дима. – Известный?

– Довольно известный, – согласился менеджер. – “Русскиймеценат” называется, Они всякие благотворительные акции проводят, концерты…Слышали, наверное, да?

– Какие солидные у вас клиенты, – сказал Дима, не имевший нималейшего представления – солидный клиент фонд “Русский меценат” или нет.

Менеджер польщенно улыбнулся и предложил Диме ознакомитьсясо всеми возможными вариантами обогащения с помощью ценных бумаг. Чувствовалось,что ему до смерти хотелось выбежать из комнаты и наконец поговорить скем-нибудь обо всех невиданных и неслыханных событиях.

Вооружившись десятком различных рекламных бумажек одеятельности компании “Интер трейдинг”, Дима вышел из бетонно-стеклянного офисаи втиснулся в телефон.

– Игорь, – сказал он, когда Полевой снял трубку, – а майоранет?

– Вечером будет, – сказал Полевой. – Передать чего?

– Основной клиент нашего друга Бойко, – сказал Дима, пытаясьговорить так, как всегда говорил майор, – помер от сердечного приступа. Вчера.Какой-то благотворительный фонд “Русский меценат”. Знаешь такой?

– Не-а, – сказал Игорь. – Да это очереднаяотмывочно-полоскательная контора скорее всего.

– Как ты думаешь, сходить мне туда?

– Куда? – не понял Игорь. – В фонд?

– И в фонд, и к этому, который помер. Проясню, от чего он насамом деле помер…

– Попробуй, – сказал Игорь задумчиво. – Попробуй. Вотинтересные дела, а? Еще и меценат помер… Только когда пойдешь, придумайчего-нибудь поумнее, ладно? В том смысле, зачем пришел и все такое.

– Ладно, – сказал Дима, слегка уязвленный. – Придумаю.

Он повесил трубку, кое-как вылез из будки и вытянул за собойпортфель. Эта деталь мужского туалета очень мешала ему. Он не знал, как с нейобращаться, и все время боялся где-нибудь ее оставить. Мама надерет ему уши,если он потеряет этот треклятый портфель. Подумав об этом, он засмеялся и пошелк машине. Адрес благотворительного фонда “Русский меценат”, записанный набумажке, лежал у него в кармане.

Дача Сергея Мерцалова в Ильинском ничем не отличалась отокружающих ее, точно таких же “новорусских” домов.

Красный и розовый кирпич, башенка с флюгером, стеклопакеты,матовые шары фонарей вдоль желтой дорожки, засыпанный листвой газон. Дождьшуршал по опавшим листьям, барабанил в крышу Андреевой машины, поливал забытогона лужайке пластмассового коня.

При виде этого коня у Андрея стало противно в животе и оченьзахотелось курить.

Ворота были открыты настежь, но на участок майор Ларионовзаезжать не стал, оставил машину по ту сторону забора.

Может, все-таки покурить, пока его никто не заметил, подумалон воровато. Или воздержаться?

Дверь распахнулась, и он увидел Ирину Мерцалову.

– Здравствуйте, – сказала она сквозь дождь. – Проходите.

Он был уверен, что женщина не может выглядеть страшнее, чемвыглядела Ирина Мерцалова в тот первый день, когда Андрей ее увидел. Оказалось,что может. У нее было даже не бледное и даже не синее, а изжелта-зеленое лицо скоричневыми тенями вокруг глаз и висков. Как будто за два дня она заболелакакой-то тяжелой болезнью, и эта болезнь вот-вот убьет ее. Волосы заложены зауши, как у девочки из приюта. Свитер болтался и шевелился на ней так, как будтовнутри его никого не было.

– Что же вы остановились? – спросила она. – Дождь ведь.Проходите в дом.

Он остановился потому, что ему было страшно. Страшносмотреть на нее, страшно разговаривать, страшно думать о том, что будет с этойженщиной дальше.

– Я иду, – сказал он глухо, – спасибо.

Он долго снимая ботинки в просторной передней. Такая вдругнавалилась тоска, что он никак не мог с ней совладать.

– Кофе будете? – спросила она издалека. – Впрочем, зачем яспрашиваю…

– Ирина Николаевна, – сказал Андрей, и собственный голоспоказался ему фальшивым от избытка сочувствия. – Я не смог вчера поговорить свами потому, что ваша свекровь….

– Лидия Петровна – человек мнительный, – перебила Ирина. –Как большинство врачей. Если вы хотите спросить, не свихнулась ли я, то нет, несвихнулась. Садитесь. Я только забыла, как вас зовут.