– Нет, – сказала Ольга и даже поднялась из-за стола. – Вы неправы и сами знаете, что не правы! Чем дольше мы будем ковыряться, выискиваякакие-то косвенные детали, слухи, подтверждения, опровержения, тем меньшешансов, что мы найдем убийцу. Конечно, благородство, слово чести и все такое –это очень важно. Но не тогда, когда убивают лучшего друга.

“Я бы за Полевого глаза выцарапала, – пронеслось у нее вголове. – Я бы шантажировала, угрожала, дралась, кусалась, врала,изворачивалась, притворялась, я день и ночь вспоминала бы детали, которые моглибы помочь, но я поймала бы кого угодно. Блоху, если бы только она угрожалажизни Игоря Полевого”.

– Я не могу, – сказала Мила, глядя на Ольгу замученнымивиноватыми глазами. – Я не могу вам ничего рассказать, хотя, наверное, выправы. Поговорите с Сашей. Пожалуйста.

Толстая, глупая корова. Поговорите с Сашей! А то я без тебяне знаю, с кем я должна поговорить!

– Спасибо, Мила, – сказала она вслух и залпом допила свойкофе. – Вы очень мне помогли.

Из телефонной будки у метро она позвонила на работу. С зонтакапало прямо ей в ботинок, и она приплясывала от нетерпения.

– Ларионов, – сказали в трубке задумчиво.

– Размышляешь о сути вещей? – спросила Ольга. – Шел бы наулицу. Так хорошо, дождь, ветер, под ногами грязь, холод собачий…

– Чего тебе, Дружинина? – спросил он нежно. – Какого рожна?

– Гольдин узнал о том, что Мерцалов собирается в отпуск, из еготелефонного звонка. Мерцалов позвонил заму домой около половины десятоговечера. Ни о каком отпуске он с ним сорок минут в кабинете не разговаривал.Гольдин про отпуск до его звонка ничего не знал и очень удивился, – доложилаОльга. – Усвоил?

– Усвоил, – сказал Ларионов, и голос у него стал менеезадумчивый. – Спасибо.

По дороге Андрей остановился на Садовом кольце у бывшегомагазина “Мелодия” и купил две крошечные кассетки “Сони”. Это довольно заметноподорвало его бюджет, кроме того, до конца он еще не придумал, как именно будетих использовать.

Может, из-за дождя, а может, оттого, что ему жалко былоденег, нелюбовь к себе опять вернулась и стала грызть и царапать его изнутри.

Или просто мне так не хочется встречаться с женщиной, ккоторой я еду?

Мне не может хотеться или не хотеться. Это моя работа.

Работа, ты понял или нет?

Он был еще на Петровке, когда позвонил Дима Мамаев и сказал,что он проводил Клавдию до “Сокола”, до самого здания налоговой инспекции. Еевел другой человек, очевидно, сменивший вчерашнего. Дима засек его у дома ипотом у метро. Он был на машине. В метро за ней он не пошел, следовательно,пока она в налоговой, ей ничего не угрожает. А потом?

Суп с котом, как любит говорить мама. Утром Андрей сказалПолевому, что, по его мнению, следует искать нечто, что связывало бы СергеяМерцалова и подругу его сестры Клавдию Ковалеву. И еще он сказал Полевому, чтодаже теоретически не может себе представить, что это может быть.

Андрей затормозил и свернул направо, внутрь Садового кольца.Машины здесь еле ползли. Дождь прибивал к земле автомобильный выхлоп, поэтомудышать было неприятно, и уже через пять минут сладко и тяжело закружиласьголова. Хорошо, что ехать было недалеко. Родители Мерцалова жили, чтоназывается, в “тихом центре”, то есть в старом городе, полном людей, магазинов,офисов и автомобильной вони.

Очень престижно.

Дверь ему открыла сама Лидия Петровна Мерцалова.

– У вас ровно семь минут, – сказала она, не здороваясь. –Вероника, проводите.

Андрей ошалело взглянул на Лидию Петровну. Никакой Вероникипоблизости не наблюдалось, но она моментально и неслышно материализовалась вдальнем углу холла.

Прислуга.

– Проходите, пожалуйста, – прошелестела Вероника. – Сюда.

Это был, скорее всего, кабинет, а ему бы нужно было попастьв гостиную или спальню. Телефона здесь не было, или он был так хорошозамаскирован, что Андрей его не видел.

Н-да… Еще и Вероника. Этого он не предусмотрел.

Чувствуя себя убийцей, который собрался на мокрое дело,Андрей плюхнулся в кожаное низкое кресло и с удовольствием вытянул ноги.

Хорошо. Тихо, даже как-то глухо, спокойно, просторно,красиво, элегантно, изысканно, располагающе, уютно, но не слащаво. Приятныйкабинет. Интересно, невропатолог Леонид Андреевич Мерцалов здесь принимаетсвоих пациентов?

Открылась дверь, Андрей сел в кресле прямо.

– Я слушаю вас, – сказала Лидия Петровна Мерцалова иосталась стоять. Андрей ожидал чего-то в этом духе, но все-таки началраздражаться.

– Лидия Петровна, – сказал он и поднялся, – не нужнодемонстраций. Я не слесарь и не собираюсь чинить ваш унитаз. Садитесь, ипоговорим спокойно, иначе я решу, что вы что-то старательно от меня скрываете,и тогда мы начнем копать по-настоящему. – Она быстро на него взглянула. – А вамэто вряд ли понравится, – закончил он неуклюже.

Раздумывая, она обошла кресло и медленно в него опустилась.Это была небольшая, но все-таки победа.

– Должна ли я понимать это так, что сейчас вы работаетеспустя рукава? – спросила она холодно.

– Мы не работаем спустя рукава, – возразил Андрей с досадой.– Мы щадим вас и вашу семью. Если вы не будете с нами разговаривать, мы щадитьперестанем.

Только и всего.

– Понятно, – сказала она. – Петр предупреждал меня, что свами нужно разговаривать осторожно, но я не знала, что речь идет о стольбеспредельной наглости.

Наглости?! Андрей вытаращил глаза. Он ведет себя нагло?! Даон только что на цырлах не ходит вокруг этой семейки, которая больше похожа набанку с пауками, в которую кто-то бросил тлеющую деревяшку, вынудив пауковспасаться.

А впрочем… Может, это его шанс?

Со всей величественностью, которую он только смог придатьголосу и девяностокилограммовому телу, он поклонился и сказал:

– До свидания, Лидия Петровна. В следующий раз мы с вамипоговорим в моем кабинете на Петровке. – Он сделал ударение на слове “моем” ипроворно вышел.

При желании Андрей Ларионов мог двигаться очень проворно.Так проворно, что это вызывало зависть коллег и некоторое неудовольствиепреступников.

Дверь за ним закрылась, и он еще с некоторой долейзлорадства успел увидеть изумленное лицо мерцаловской мамаши.

В запасе у него было секунд семь, пока она придет в себя,поднимется и дойдет до выхода из кабинета.