карусель издевательств завертелась с новой силой.

В тот день после уроков Катя бездумно бродила по улицам. Профессор принимал на дому клиента, и ей нужно было скоротать время.

В арке жилого дома Катя увидела знакомых ребят. Среди них были повзрослевшие близнецы Паша и Ксюша, Никита, Наташа и пара их незнакомых друзей.

Катя могла бы обойти это место стороной, но внутренний голос подсказал ей не сворачивать с намеченного пути.

Подростки соорудили под аркой что-то вроде шалаша для посиделок. Здесь они прогуливали уроки, играли в карты и иногда выпивали.

Паша нагонял на ноге сокс[2], Никита крутил на карандаше старую виниловую пластинку, а девчонки сидели, уткнувшись в телефоны.

Катя зашла в арку, и ребята ее тут же заметили.

– О, смотрите, Фредди! – обрадовалась Ксюша. Это прозвище крепко приклеилось к девочке.

Катя скинула рюкзак на землю и остановилась. Паша сорвал с нее мамину шляпку и засмеялся.

Кате не нравилось, когда кто-то трогал важные для нее вещи.

– Отдай… – спокойно сказала она и попыталась отнять шляпку, но двое незнакомых мальчишек схватили ее сзади, не давая сдвинуться с места.

Ксюша перехватила у брата шляпку, надела на себя:

– Слушайте, а мне идет, да?

Ребята одобрительно закивали. Ксюша поправила шляпку и презрительно взглянула на Катю:

– Надеюсь, у нее вшей хотя бы нет…

Все засмеялись.

Катя воспользовалась моментом, пнула под коленку одного из мальчишек и пошла прямо на Ксюшу. Она сбила с ног Никиту, попытавшегося преградить ей путь, и мальчишка упал на асфальт, сломав пополам пластинку. Паша попытался защитить сестру и бросился на Катю, но она укусила его за руку и продолжила борьбу.

– Ай! Дура!

Паша разозлился и со всей силы ударил Катю в грудь. Она упала.

– Больная, укусила! Придется теперь прививку от бешенства ставить! Пошли.

Паша плюнул Кате в лицо и пошел прочь. Остальные пошли следом.

Катя заметила на асфальте сломанную пластинку. Не думая ни секунды, она поднялась на ноги и с разбега запустила ее Паше в голову.

Пластинка вошла в шею мальчика, словно нож в масло. Паша вскрикнул и упал на колени. Он машинально выдернул торчащую из шеи пластинку, и из раны хлынула кровь.

– Сумасшедшая!!! Ты что наделала?! – кричала Ксюша.

Ребята помогли Паше подняться и в ужасе убежали. Шляпка осталась лежать на земле. Катя подняла, отряхнула шляпку. В ее ушах эхом разнесся звук ссыпающегося песка.

XVIII

17 дней 7 часов с начала эксперимента

Антон и Тома припарковались недалеко от дома Профессора, ели сырные шарики и ждали, пока Мещерский уедет.

Спросить его обо всем прямо они не могли, он бы не сказал правды. А вот если им удастся найти какие-то доказательства своей новой теории, то это будет совсем другой разговор.

К их радости, ждать пришлось недолго. Мещерский запер дом, бросил на переднее сиденье машины трость, пакет апельсинов и уехал.

Антон и Тома немного подождали, а затем прошли на участок. Антон достал связку ключей и объяснился:

– Я пару раз завозил ему документы, когда он в отъезде был. Я копию сделал. На всякий случай.

– Твоя паранойя редко, но все же бывает полезной.

В доме было светло и чисто. Тому поразила со вкусом обставленная предметами искусства гостиная.

– А ничего так психиатры живут.

Антон прошел прямиком в кабинет Мещерского и включил ноутбук. Пока шла загрузка, он бегло просмотрел бумаги и проверил книжные полки в надежде наткнуться на тайник.

Тома показалась в дверном проеме и оперлась о косяк:

– Мы ищем что-то конкретное?

– Если Профессор как-то натаскивал Катю… У него должны остаться записи. Что-то, на что при обыске не обратили внимания, или что-то, что появилось уже после его возвращения.

Тома размяла поясницу:

– Что-то устала я, замоталась. Думала, в декрете отдохну, но нет… – она упала в кресло для терапии и положила ноги на оттоманку, закрыла глаза от удовольствия. – Боже, мне такое же надо.

Антон отчаянно искал в ноутбуке улики, но историю браузера почистили.

– Может, в сейфе глянешь?

Антон пробурчал, не поднимая глаз:

– Он закрыт.

– Закрыт? Серьезно? – улыбнулась Тома.

– Ну хватит. Не помогаешь, так хоть не мешай, – Антон был на пределе, и Томин сарказм был совсем некстати. Он подошел к сейфу и осмотрел кодовый замок. – Профессор однажды его при мне открывал.

Антон набрал код по наитию, но из этого ничего не вышло. Пока он подбирал комбинацию, Тома разглядывала кабинет Мещерского. Обратила внимание на фотографию Альберта Бандуры, американского психолога. Бандура стоял у меловой доски, скрестив руки. Винтажный снимок обрамляло паспарту. Мещерский явно относился к портрету с особым трепетом. Тома подошла ближе. На меловой доске рядом с психологом значилась дата – 14.09.61.

Тома подумала секунду:

– Четырнадцать, ноль девять, шестьдесят один.

– Чего?

– Попробуй: четырнадцать, ноль девять, шестьдесят один.

Антон набрал код, но он не подошел.

– Нет, не то… Но звучит знакомо.

– А если в обратном порядке?

Сейф открылся. Они с Томой послали друг другу пять по воздуху.

Антон достал из сейфа несколько папок с документами и флешку, вернулся к столу и начал разбирать бумаги.

– Ну что там?

– Погоди, не так быстро…

XIX

17 дней 7 часов 30 минут с начала эксперимента

Мещерский вошел в кабинет главврача третьей городской больницы и положил на стол бумагу со штампом Следственного комитета. Главврач поднял на него уставшие глаза.

– Хороший у вас адвокат, Виктор Анатольевич. Контактом не поделитесь? Я ваше присутствие здесь категорически не одобряю, но кто меня спрашивать будет, да?

Профессор выдержал осуждающий взгляд врача. Ему еще не раз придется с этим столкнуться.

– Совет, если позволите. Уезжайте отсюда. И поищите занятие по душе. Потому что в этом городе ни к пациентам, ни к студентам вас больше и близко не подпустят. Это я вам от лица всего медицинского сообщества заявляю.

Главврач проводил Мещерского до палаты Кирсановой.

– С Катей беседовал ваш психиатр? – спросил его Профессор.

– Ее наблюдает Володин. У девушки сильный стресс и тревожность. Но мы считаем, она справится.

Они остановились у нужной палаты, дежурный полицейский обыскал Мещерского и кивнул главврачу:

– Что ж. Оставлю вас вдвоем.

Главврач холодно взглянул на Профессора и удалился.

Катя сидела на постели, пристегнутая наручниками за руку к бортику кровати. При виде Профессора замерла.

Профессор не делал резких движений.

– Привет, – наконец проговорил Мещерский. Он осторожно присел на кровать и крепко прижал Катю к себе. Девушка уткнулась ему в плечо.

Мещерский сел на стул на безопасном расстоянии.

– Где вы были? Мне никто ничего не рассказывает.

Профессор достал из пакета апельсин и покрутил в руках, внимательно наблюдая за Катей.

– Со мной произошло несчастье. Я не мог приехать раньше… Хочешь апельсин?

Профессор протянул его Кате.

– У меня же аллергия, Виктор Анатольевич…

– Да? Забыл, прости. В больницу всегда апельсины несут, – он положил фрукт на тумбочку рядом с кроватью, замолчал.

Катя никак не решалась задать вопрос, который мучил ее все это время. Она засыпала и просыпалась с ним. Слышала его громче всех остальных мыслей и боялась, что не сможет вынести ответ, которого так жаждет.

Мещерский легко ее прочитал и начал непростой разговор:

– Что ты помнишь