что не пострадала из-за его глупости и благополучно доехала к родителям. Пришлось даже отмахиваться от нелепой идеи самому отправиться в Такому. Но что бы он сказал?

«Добрый вечер, мистер и миссис Марч, я урод, который обидел вашу дочь, и просто хочу убедиться, что она в порядке».

За весь отвратительный вечер даже пилюли не принесли желанной расслабленности и не помогли уснуть. Как только Миллс погружался в заветное небытие – терзающая тревожность вновь выдергивала его в давящую реальность, окатывая ознобом и горечью осознания. И он смиренно принимал эти мучения. Словно его наказывали. Заслуженно наказывали за то, что он обидел единственного человека, которому на него не плевать. Или теперь плевать?

Сомнений больше не было: Вивьен в нем разочарована. Она всегда думала о Джареде лучше, чем он был. Считала хорошим. Чуть ли не святым. И он этого не заслуживал. Ни черта не заслуживал, кроме как быть съеденным своими проклятыми демонами.

– Мужик, сигаретки не найдется? – раздалось за спиной, заставив вздрогнуть и обернуться.

Старик, укутанный в лохмотья, с покрасневшим и стянутым от мороза лицом, прихрамывающей походкой подошел ближе. Не обращая внимания на шлейф неприятных ароматов, Миллс без лишних слов протянул незнакомцу новую сигарету. Вновь прикрыв глаза, Джаред вслушивался в гул неспящего города, чтобы передохнуть от шумящих в голове мыслей, и медленно выдохнул очередной клуб дыма.

– Странный ты, мужик… – Фраза заставила Миллса раскрыть тяжелые веки.

Вопреки ожиданиям, бродяга не ушел, получив сигарету, а встал рядом и безмятежно закурил.

– Странный? – зачем-то переспросил Джаред и был даже немного, насколько вообще мог, рад внезапной возможности отвлечься.

– Ну да. Стоишь тут один посреди ночи. А завтра сочельник. Все домой спешат.

– Мне некуда идти, сэр, – горько хмыкнул Джаред.

– Разве? – не скрыл сомнений бродяга и хрипло усмехнулся, оценив начищенные дерби и классическое пальто, сидевшее на Миллсе идеально. – На бомжа вроде не похож.

– Дом – это не всегда место… – неожиданно для самого себя Джаред озвучил первую возникшую мысль. И тут же нахмурился, опомнившись, что перед ним наверняка бездомный: – Простите, сэр. Я не хотел.

– Порядок. Ты даже прав, – махнул рукой старик, позволяя пеплу с тлеющего кончика сигареты осыпаться под ноги на свежевыпавший снег.

Он печально улыбнулся собственным воспоминаниям, а затем крепко затянулся, наморщив покрасневший на морозе нос. Освещенные дрожащей вывеской супермаркета, они молча курили, погрузившись каждый в собственные мысли. Пока бродяга не вздохнул как-то особенно горестно.

– Знаешь, мужик, я ведь не всегда таким был, – задумчиво начал он. – Когда-то и я жил в достатке… Называл домом бетонную коробку, в которой задыхался. С тех пор я много где бывал. И знаешь, что понял? – Не дожидаясь ответного кивка, старик кивнул сам себе и продолжил: – Дом – это там, где сердцу спокойно. Понимаешь? – Он повернулся к Джареду, сжав трясущийся кулак на собственной груди.

Воспаленные белки и сухие морщины на лице бездомного не могли скрыть в тяжелом взгляде жизненную мудрость, копившуюся годами. Казалось, этот старик повидал всякого. Миллс коротко кивнул, поджав губы. Он понимал. Как никто другой понимал, каково это – лишиться покоя. Уход Вивьен окончательно выдернул его сердце из теплых рук спокойствия.

– У вас есть… дом? – почему-то поинтересовался Джаред. Словно хотелось разделить свою боль с кем-то, кто наверняка поймет. Пускай это и случайный бродяга.

– Был… – тоскливо ответил он. – На Мэллвей авеню когда-то был приют для ветеранов, оставшихся без поддержки.

– Что с ним стало?

– Выкупили под какие-то сраные офисы пару лет назад.

– Мне жаль, что так вышло, – искренне посочувствовал Джаред, качнув головой.

– А ты чего тут, мужик? Где твой дом?

Ноющее сердце вновь кольнуло.

– Боюсь, она уже в милях от Сиэтла… – тяжко выдохнул Миллс и не заметил, как легко, вместе с последней порцией едкого дыма, из него выходили откровения.

– Не-е-е… – вдруг протянул бродяга. – Это вряд ли. В такую метель все дороги наверняка стоят.

– Думаете?

– Мужик, ты местный вообще? – усмехнулся старик и поежился от колючего ветра. – В прошлом декабре так же замело. Народ на шоссе праздники встречал.

Миллс нахмурился. Он даже не подумал об этом, ведь долгие годы, помимо собственных проблем, его ничего не заботило. Но теперь… что, если Вивьен не смогла уехать из-за непогоды? Что, если еще есть шанс?

Старик все продолжал рассказ о жуткой метели, накрывшей Сиэтл в прошлом году, но Джаред не мог терять еще больше времени.

– Извините, – перебил он, не дослушав. – Спасибо, сэр. Спасибо.

Наспех сунув руку в нагрудный карман пальто, он протянул смятые купюры бездомному и уверенно зашагал к дому.

* * *

Щелчок. Тихий шорох. Полоска тусклого света из подъезда вливалась в темноту квартиры, пока не ограничилась натянувшейся дверной цепочкой. Лязг.

Поморщившись от шума, Миллс облегченно выдохнул, когда заметил в прихожей через открывшийся узкий проем пару знакомых ботинок.

– Ви? Ты тут?

– Черт возьми, Миллс! – прошипела она откуда-то из-за двери. – Ты напугал меня!

Пресекая ее попытку захлопнуть дверь, он поставил в проем ногу.

– Открой, пожалуйста.

– Нет. Уходи, – дрожащим голосом потребовала она, и Джаред представил, как Вивьен скрестила руки на груди и поджала губы. Как же он хотел прикоснуться к ним, ощутить ее мягкость и тепло…

– Прошу тебя. Нам надо поговорить, – уговаривал Миллс, устало прислонившись лбом к холодной двери.

– Я не хочу видеть тебя. Ненавижу… – Вивьен не сдержала всхлип, способный разорвать измотанное сердце мужчины в клочья.

Она стояла так близко. Он слышал ее беспокойное дыхание. Чувствовал притяжение. Но не мог видеть медовых омутов. Не мог коснуться рыжих локонов и нежной кожи, пока их разделяло чертово дверное полотно.

– Мы всё исправим, Ви.

– Ты не можешь мне помочь. Я уже все… «исправила»… – с горечью прошептала она.

– О чем ты говоришь?

Тревожное молчание, нарушаемое рваным дыханием, не на шутку пугало Миллса. Что Вивьен могла натворить, будучи в расстроенных чувствах? Перед глазами возникла картина, совсем недавно напугавшая его, когда Вивьен травмировала руку о зеркало. Даже придя с жуткого мороза, он сильнее похолодел от страха.

– Я думала, это поможет… – послышался ее нежный голос, пропитанный болью. – Мне так плохо. Я хотела, чтобы стало легче… Я просто…

– Что ты сделала, Ви?

Тяжело дыша, Вивьен прикрыла глаза и позволила надоедливым слезам стечь по горящим щекам. Прислонившись к двери, опустилась на пол и обхватила дрожащими руками колени. Как унизительно. Унизительно и тошно от самой себя. В прямом смысле.

– Печенье. – Сбитый всхлип. – Я съела слишком много. Я не могла перестать, Джаред. Не могла, пока обе упаковки не закончились.

– Господи… – прошептал Миллс.

Гонимое прямо от сердца чувство вины